Андрей Ткачев - Почему я верю. Простые ответы на сложные вопросы

— Что сказать о человеке, который, смутившись проявлениями греха в Церкви — распрями, несовершенством священников и мирян, сложностями церковной истории, — решит остаться в стороне от любых конфессий и церквей, веруя, тем не менее, во Христа и с любовью читая Евангелие?

— Это хороший выбор. Только… в одиночку долго не повоюешь: твое христианство либо выдохнется, либо превратится во что-то, уже очень отдаленно напоминающее христианство.

Ты все равно к кому-то прибьешься, только это будет, скорее всего, какая-то радикальная секта, адепты которой будут считать себя лучше всех и говорить: «Все остальные погибнут, а мы, самые чистые, спасемся!» Но и там долго не придется задержаться, потому что и там от «человеческого фактора» никуда не скроешься.

Так уж лучше быть во Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, чем в секте.

Что касается «человеческого фактор» — дрязг, ссор, грехов… Попробуем провести аналогию. Человек стал врачом. Врач не может быть врачом сидя у себя дома, он, как правило, попадает в коллектив: в частную клинику, поликлинику или больницу, где есть главврач, замглавврача, санитарки, медсестры, коллеги по работе, больные. Будут ли в этом коллективе конфликты? Конечно же будут! Будут и «любовные треугольники», и зависть, и ропот, и недовольство зарплатой. Та же картина будет везде — за кулисами театра, в воинской части или в коллективе школьных преподавателей. Всюду! Но вряд ли человек имеет право на основании этого сказать: «Да не буду я людей лечить, потому что мне надоели эти вздорные санитарки, а у главврача дурной характер!»

Почему? Потому, что он будет понимать: есть нечто большее и этому большему я служу. И будет дальше служить в армии, работать в театре или в поликлинике несмотря на то, что не все вокруг оказались святыми.

Такую модель отношений нужно наложить и на Церковь. Да, у нас очень много плохого. Мы больны эгоизмом, злобой, завистью, жадностью, суетностью, мы позволяем себе вещи, которые позволять не стоит. Но есть Христос, которому мы служим, и Он достоин того, чтобы служить Ему, дистанцируясь от грехов человеческих, не разделяя и не осуждая их. Это возможно, если понимать, Кому ты служишь.

Ведь в Ноевом ковчеге плыли совершенно разнородные животные, несовместимо разнородные: какие-нибудь тушканчик и гиена, слон и мышка. Им невозможно было никуда деться друг от друга из Ковчега. И они не грызли друг друга: хищники не терзали травоядных, травоядные не убегали от хищников, потому что некуда было бежать. И в церковной общине можно пребывать, понуждая себя потерпеть, например, гордого регента или вредного дьякона. Нужно ведь друг друга терпеть!

Находясь в любом приходе Православной Церкви — Русской ли, Греческой ли, или Сербской, — мы находимся в одной из кают такого ковчега. Корабль один, кают много.

— Что же с остальными христианскими церквями и конфессиями? На Корабле ли они?

— Здесь есть тайна, и лучше будет, если мы не станем пытаться «вычерпывать ее ложкой». Мое отношение к инославным христианам хорошее.

Я вижу в них людей, а не зверей и не демонов, и часто это люди в лучших проявлениях своей веры. Но где находится он, человек другой конфессии, я не знаю. Может быть, мы еще не отплыли и он стоит на берегу, но, когда корабль отчалит и двинется в путь, он на берегу и останется. Хорошие люди тоже ведь могут не попасть на палубу. В том-то и драма, что на корабле могут оказаться самые разные люди, даже не очень хорошие, но и вне корабля могут остаться люди самые разные, в том числе и очень хорошие. Это море ложкой не вычерпаешь. Мы замолчим здесь.

Но сесть на корабль нужно — для того чтобы спастись, потому что на земле оставаться нельзя. Троя — мир сей — сожжена, нужно идти на поиски новой земли, нельзя оставаться на этом пепелище, на котором уже больше не будет жизни. Нужно сесть на корабль.

— Если человек уже нашел Христа, но ищет корабль Церкви, какой совет можно ему дать?

— Человек обязательно должен молиться, сказать Богу: «Я знаю, что Ты есть. Я знаю, что Сын Твой воскрес. Я знаю, что Он основал Церковь. Где эта Церковь? Покажи мне, Господи! Скажи мне, Господи, путь вонъже пойду, яко к Тебе взях душу мою» [59] Пс. 142:8. . Это очень важные слова для верующего человека: «Укажи мне, Господи, путь, по которому мне идти, ибо к Тебе возношу я душу мою. Научи меня исполнять волю Твою, потому что Ты Бог мой».

Можно вспомнить и тот вопрос, который задал Богу обратившийся апостол Павел. Когда он ослеп по дороге в Дамаск и услышал голос: «Савл, Савл, что Ты гонишь меня?» — «Кто ты, Господи?» — «Я Иисус, которого ты гонишь». После этих слов будущий апостол спрашивает только одно: «Что Ты повелишь мне делать?» [60] См. Деян. 9: 1–6.

Человек, услышавший голос Христа, но не нашедший Его Церкви, может считать себя подобным ослепшему Савлу. Он познал, что Иисус есть, но он ослеп и не знает, куда идти, и просит Бога указать путь: «Что повелишь мне делать?»

Это молитвенный вопрос каждого верующего, который оказался на перепутье. Хотя в молитве люди чаще просят о другом: о помощи, о прощении, об исцелении себя или близкого человека, а вот «что повелишь мне делать?» — это вопрос редкий.

Надо спрашивать у Господа Бога.

И я знаю много историй, связанных с такими вопрошаниями и с ответами на них. Господь отвечает. Я помню, давно еще одна женщина рассказывала свою историю. Она находилась в серьезном сомнении, в какую Церковь ей ходить? Тут католики, тут греко-католики, там раскольники, здесь православные Московского патриархата, которых никто не любит в тех местах (это было в Западной Украине). И эта женщина однажды была на кладбище и проходила мимо какой-то одинокой, заброшенной могилы. Эта могилка как-то привлекла ее внимание, тронула своей заброшенностью: она задержалась возле нее, прибрала, вырвала сорняки, подправила землю, зажгла какую-то свечечку, помолилась, постояла на этой могиле. И в эту ночь ей был сон: к ней пришел Спаситель. И она Его спрашивала: «Куда мне ходить?» Он молчит. Она говорит: «Туда?» Он молчит. «Туда?» Снова молчание. — «Туда, что ли?» Он кивнул ей: «Да». И эта женщина проснулась с такой радостью, с таким подъемом! Она оказала простое человеческое милосердие к месту захоронения неизвестного ей человека, и как раз в этот день вопрос, давно мучивший ее, получил разрешение.

Так что Бог отвечает, безусловно. Отвечает.

— Без этого ответа человек бессилен разобраться?

— Человек обычно каков? Он, как самоуверенный ребенок, который говорит: «Я сам!», берет ложку и ест «сам», не попадая ложкой в рот, обливая все вокруг себя супом или кашей и превращая обед в подобие кошмара. Попробуй, заставь его покоряться! Он должен сам сначала все узнать да испробовать.