Андрей Ткачев - Почему я верю. Простые ответы на сложные вопросы

Поэтому путь к вере бывает так непрост, и так много на нем бывает сделано ошибок. Человек уверен: «Сам разберусь!» Ну хорошо, разбирайся. Разобрался — ерунда какая-то получилась… А когда человек смиряется, поднимает глаза к небу и просит помощи свыше? Когда он отчаялся в своих силах и понимает, что — не всесилен человек и далеко не все он может постигнуть.

Но нужно дать ему возможность ошибаться. Иначе не получится, ведь редко кто может сразу проявить покорность. Сначала человек покажет строптивость, уверенность в своих силах. Ему бывает нужно набить себе шишку, обломать свои рога, чтобы потом вернуться с покаянной молитвой к тому же месту, откуда он вышел. И тогда уже он скажет: «Нет, я понял, что я сам не разберусь. Господи, помоги мне!»

Пятая беседа — завершающая. В ней мы решили продолжить разговор о том, что в предыдущих беседах было затронуто, но не было раскрыто.

Первая часть расскажет о тайне человеческой души и о милости Бога к этой душе, о том, есть ли талант веры и кому он дается; почему мужчинам сложнее прийти в Церковь, чем женщинам, и чем отличаются жизнь и вера IV и XXI веков? Во второй части речь пойдет о подлинной святости, которая не бывает шаблонной, об удивительных и удивляющих святителях — Луке Войно-Ясенецком и Иоанне Шанхайском, о святых, которые могут стать «молитвенниками за неверующих», и — о том, что человеку нужно знать обязательно, а без каких знаний он может обойтись.

— Нам удалось затронуть многие темы: причины отрицания Бога и то, как люди обычно находят веру, соотношение веры и разума, вопрос разницы между религиями и конфессиями. Но мне бы хотелось вернуться к самой, как мне кажется, интересной из них — продолжить разговор о вере.

Господь говорит в Евангелии, что никто не может прийти к Нему, если его не привлечет Отец Небесный [61] См. Ин. 6: 44. . И в жизни мы действительно видим, что есть люди, которые не замечают и явные чудеса в своей жизни, а есть те, которым, наоборот, вера дается легко, как дыхание. Получается, одним дан талант веры, а другим — нет? Или все-таки все зависит от самого человека?

— Евангелие прозвучало в еврейской среде. Евреи — это народ, имеющий кровное происхождение от святых прародителей: Авраама и его потомков, праведников Исаака, Иакова и двенадцати патриархов. Это народ, живущий на Святой земле, специально данной им Богом. Евреи были ограждены заповедями закона Моисеева, освящены образом жизни, они хранили предписание о субботе и молились Единому Богу. Человек, живущий в таком обществе и старающийся исполнять его предписания, мог бы считать себя на этом основании святым. На самом же деле этого недостаточно. Иначе незачем было Христу, Который говорит о Себе как о пришедшем «не праведников, а грешников призвать на покаяние» [62] См. Мф. 9: 13. , приходить к этому избранному народу.

Оказывается, что даже внутри святого сообщества люди очень сильно различаются по своему внутреннему состоянию. Очевидно, что одни — внимательны, а другие — невнимательны, одни склонны прощать себе свои грехи и отмахиваться от голоса совести, а другие склонны казнить себя за них; одни чувствительны к мелочам нравственной жизни, а других приводят в чувство только жестокие удары жизни.

Здесь мы уже входим в область, которая избегает точных дефиниций, — мы касаемся тайны. Тайны личности.

Вера в Бога — это то, что отличает личность. Образ жизни может объединять более-менее широкий круг людей, происхождение дается каждому независимо от его личного участия: мы не выбираем, кем нам родиться, — европейцами или арабами, евреями или славянами. А Евангелие прикасается к тайне личности. Оно проникает глубже этих внешних вещей, говорит с человеком не на уровне народов, рас или культур, а на уровне личности. В нем человек слышит вопросы, требующие его собственного ответа: «Чувствуешь ли ты — именно ты — в своей душе боль от греха, страдаешь ли от него? Или ты ее не чувствуешь и грех тебе по сердцу? Извиняешь ли ты себе раз за разом свои ошибки или же хочешь от них избавиться и готов беспощадно с ними бороться?»

Конечно, можно говорить о некоем таланте веры, но нужно понимать, что этот талант не навязывается человеку свыше без его воли, он всегда опирается на личный выбор. Талант веры дается в ответ на некую отзывчивость и чувствительность души, на нежность и смелость человеческого сердца (ведь для того, чтобы быть святым, нужно быть одновременно нежным и смелым: нежным к любому прикосновению Божию и смелым в борьбе с собой).

Господь ищет личностей. Он не ищет народы, Он ищет личностей. Христос ищет Своих овечек и зовет их по имени [63] Ср. Ин. 10: 14: «Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня». .

И пожалуй, здесь мы подходим к некому пределу откровения тайны, за которым Бог нам уже ничего не говорит. Мы никогда не узнаем, почему апостол Пётр такой горячий, а апостол Иоанн — созерцательный, или почему апостол Павел был призван на служение после евангельских событий — Распятия и Воскресения, а не был изначально в числе учеников Христа. Это необъяснимые вещи. Мы уже не можем ничего объяснить, просто говорим: «Есть так, как есть».

Безусловно, у каждого человека есть талант. Впрочем, у каждого действительно своя мера: и поэтому одному рано дается узнать Христа и потрудиться для Него всю жизнь, с молодых лет до старости, а кто-то узнает Его только перед смертью. Мера и талант такого человека — покаяние в последние отпущенные ему дни.

У людей разная «вместимость». Почему и проблематично требовать от всех одинакового образа поведения: один уже сейчас «горит» верой, а второй вообще не понимает, зачем все это нужно, — храм, Таинства, молитвы? Все по-разному «горят» и по-разному глубоки. Общие принципы необходимы, но строго выстроить по ним жизнь христианского общества не получается.

— Но ведь, когда человек приходит в Церковь, он все равно начинает придерживаться каких-то действующих в ней правил, общих для всех. Все начинают с молитвослова, схождения в храм , с чтения определенных книг для новоначальных…

— Да, конечно. Обращение ко Христу происходит лично, но, обретая Бога, человек входит в некую общину и подчиняется тем правилам, которые в ней находит, смиряется, учится. Это его согревает и оберегает, и ему этого до поры до времени достаточно. Но в какой-то момент он все равно приходит к ощущению, что ему, как личности, нужно что-то свое, — что-то такое, что нужно именно ему. Что-то меня греет, а что-то оставляет равнодушным, к чему-то стремится моя душа — именно моя! Так человек начинает искать чего-то большего, того, что просит именно его сердце. Это когда-нибудь обязательно происходит.