Франсуа Брюн - Чтобы человек стал Богом

Проблема символизма цветов одежд Христа является ещё более важной. К сожалению, большинство авторов довольствуются тем, что вспоминают хорошо известные основные сведения, не извлекая из них никакого урока. В своём исследовании о Пантократоре Кармело Капицци [1088]едва упоминает о пурпуре; Клаус Вессель в длинной статье “Christusbild” [1089]отмечает, из чего состоят одежды Христа, тот порядок, который появляется к 400 году и сохраняется до наших дней даже на Западе: нижние одежды (туника, чаще всего с широкой орнаментальной полосой на каждом плече, ниспадающей вертикально, спереди и сзади, до самого низа туники) и поверх греческие одеяния (гимантий), драпированные наподобие римской тоги, но более лёгкие по сравнению с последней. [1090]Но что касается цветов, то автор ограничивается замечанием о том, что в начальный византийский период ни их местоположение, ни их выбор ещё не определились, хотя и преобладали пурпур и золото. Далее [1091]он ограничивается замечанием о том, что дальнейшая традиция сохраняет те же цвета.

После окончательного торжества иконопочитания, в 842 году, тенденция, набиравшая силу в течение нескольких веков, мало-помалу превращается в постоянную традицию, которая широко соблюдается во всём византийском христианстве и в христианстве, вышедшем из Византии. Как правило, при рассмотрении символизма цвета следует исключить коптские, эфиопские, армянские и грузинские иконы. Рассмотрим в качестве примера, который одновременно является самым известным и самым разработанным, мозаику абсиды в Монреале, представляющую Христа Пантократора (Вседержителя), произведение византийских мастеров, созданное около 1182/1183 года. Нам представляется, что мы обнаруживаем здесь всё богословие прославления Христа и кенозиса, в том виде, в каком мы сами понимаем его через христологический гимн Послания к Филиппийцам. Единый золотой фон свода носит техническое название «свет»; он символически представляет саму божественную природу. Человеческая природа Христа хорошо видна: это его лицо, его руки, верхняя часть его тела. Союз этих двух природ и проистекающее из него прославление человеческой природы через природу божественную выражается, во-первых, изысканным золотым сиянием «ассиста» на тунике. Ассист соответствует « несотворённым энергиям » византийского богословия; это божественная природа, поскольку она передаётся [1092].

Это сияние, следовательно, является сиянием самой божественной природы через плоть Христа и даже через его нижние одежды, те, которые прилегают к его телу, через тунику. Туника же имеет пурпурный цвет, цвет славы, имеющий давнюю символическую нагрузку. В Римской империи это цвет, принадлежащий императору и сановникам, которых он желает приобщить к своим государственным заботам. Также было и в Византийской империи. Во время сцены осмеяния Христа Ему дают не только терновый венец и скипетр из тростника, но и пурпурное одеяние. Этот цвет на тунике среди лучей ассиста, выражает прославление человеческой природы через проходящее сквозь неё сияние божественной природы. Просторное зелёное или синее одеяние Христа соответствует отказу от наслаждений этой славой в течение земной жизни до Воскресения.

Признаем, что здесь речь идёт не о традиции, но о системе. Соответственно, имеется некоторая гибкость. Иногда ассист сведён к полосе орнамента на тунике, с правой стороны Христа, которую одежды оставляют открытой; иногда, напротив, он заполняет всю тунику. Оттенки туники варьируют от ярко-красного пурпура до пурпура тёмно-красного, уходящего в лиловый.

Добавим, кроме того, что эта традиция не используется при изображении Христа ребёнком, сидящим на руках матери, но только при изображении Христа Пантократора и различных смежных типов изображений (Христос поучающий, Христос благословляющий и т. д.), а также для всех сцен из жизни Христа в той степени, в какой это соответствует представленной сцене. Отсюда, следовательно, исключаются Рождество, Крещение и Распятие. В изображениях Христа после Воскресения, Вознесения или Успения Богородицы, ассист полностью покрывает все одежды Христа, поскольку время кенозиса истекло. Добавим ещё, что в сцене появления Христа среди книжников, которая на Востоке считается «Преполовением», одежды Христа также полностью покрыты ассистом. Наконец, начиная с XVIII века, укрепляется тенденция представлять Христа Пантокатора в его настоящей славе, покрытым ассистом, при этом соотношение цветов фона туники и одежд только напоминают о времени кенозиса, как о событии прошлого. Наши представления о «Святом Сердце» почти везде сохранили лишь бледную (и пресную) версию этого сочетания цветов: розовая туника и небесно-голубые одежды.

Одежды Богоматери, как правило, хотя и с меньшим постоянством, представлены обратным сочетанием цветов. Нижние одежды синие или зелёные, ибо, никогда не грешив, она разделила наше падшее состояние, подвластное искушению, страданию и смерти. Верхние одежды темнопурпурные, ибо благодаря своей верности Божественной любви и по своему божественному материнству, она была приобщена к славе своего Сына. По аналогии Адам носит те же цвета, что и Христос, новый Адам, а Ева — те же цвета, что и Мария или новая Ева.

Некоторые люди на Западе желают видеть во всех этих объяснениях только бред воображения. Лично мы видели достаточно фресок, мозаик, миниатюр и икон, непосредственно или в репродукциях, чтобы составить своё убеждённое мнение. Каждый имеет возможность повторить наш опыт.

Методологическое введение

Мы занялись долгим расследованием текстов с первых веков Церкви до примерно XII века; что касается иконографии, великие правила, выведенные нами, вплоть до наших дней, знают лишь небольшое число исключений. Мы надеемся, что нам удалось показать, до какой степени глубоко традиционно то богословие, к которому мы вернулись. Но, конечно же, если всех собранных нами авторитетов достаточно для того, чтобы доказать, что мы имеем полное право поддерживать такое богословие внутри церкви, даже если это и противоречит средневековой латинской схоластике, то их недостаточно, тем не менее, для доказательств того, что данное богословие является верным.

С нашей точки зрения, распространение этой богословской традиции свидетельствует уже, само по себе, в её пользу. В ней не найти многих из великих имён, которых мы вправе были бы ожидать увидеть в ней. Более того, ограничение этой традиции двенадцатым веком выбрано абсолютно произвольно. Эта богословская традиция продолжается, даже углубляется, в течение веков на Востоке, вплоть до сегодняшнего дня. Но это углубление традиции является в большей степени плодом опыта, нежели умозрительных построений, вот почему оно проходит в основном через жизнь святых или же через народную набожность, даже через народное литературное творчество [1093]. Однако нам показалось, что если бы мы расширили наше исследование дальше в этом направлении, то это нисколько бы не усилило его благоприятное свидетельство. Более того, каким бы важным ни был авторитет Традиции, даже усиление данного свидетельства не было бы достаточным. Крайне важно, что церковь с самого своего основания постоянно выдвигала это теоретическое богословское решение проблемы, которая нас занимает. Но это решение не является догмой. Церковь никогда не видела в этом решении необходимое условие для поддержания единства веры. Мы имеем право и обязанность быть более требовательными в отношении церкви. Именно поэтому нам показалось необходимым, насколько возможно, увидеть, нет ли какого-нибудь указания на уровне опыта на то, что действительность соответствует предложенному теоретическому решению. Поскольку, как мы видели, свидетельства апостолов о Христе по этому вопросу не достаточно ясны, нам показалось возможным снова прибегнуть к свидетельству мистиков и, в частности, мистиков Востока. Поэтому необходимо ещё раз уточнить, что мы ожидаем получить в результате этого.