Франсуа Брюн - Чтобы человек стал Богом

Богословы первых веков христианства, на которых мы ссылались выше, свидетельствовали, прежде всего, о древности и непрерывности богословия. Но в их понимании тайны страданий Христа, их собственный опыт присутствия Бога в них самих, а также опыт страдания или искушений, без сомнения, пусть неосознанно, сыграл определённую роль. И наоборот, наши западные мистики, прежде всего, свидетельствуют об опыте, о своём собственном опыте. Но нам-то не запрещается извлечь из него некоторые указания, чтобы лучше понять тайну страданий Христа. Иногда они сами поступали подобным образом.

К тому же снова необходимо, чтобы нас правильно поняли. Случай Христа остаётся уникальным. Дело в том, что, по словам святого Максима, Христос — это воплощённый Бог; мы же когда-нибудь будем только обоженными людьми. Однако, несмотря на это фундаментальное различие, один и тот же механизм славы и страдания присутствует как в святых, так и в Христе. В обоих случаях слава — ничто другое, как сияние самого существа Бога, вырывающего нашу природу из падшего состояния и приобщающего её в какой-то степени к собственному счастью, и это происходит в силу одного только единения двух природ — божественной и человеческой. Величайшим различием в этой связи остаётся то, что Христос обладает, вместе с тем, помимо своей человеческой природы, самим источником этой славы, поскольку Он — Бог, тогда как человек имеет доступ только к определённому участию в сиянии этой славы, в той самой степени, в какой как раз эта слава сообщается нашей человеческой природе в Христе, и следовательно, в нас самих. Но тогда, правда то, что мы не только пользуемся этим чудесным преображением нашей человеческой природы, но через это взаимопроникновение в нас двух природ — божественной и человеческой — мы в самом деле имеем доступ — благодаря нашей человеческой природе, взятой на себя Христом — к собственно Его божеству.

Именно это последнее утверждение позволяет понять, что механизм страдания или искушения имеет в нас, в конечном счёте, ту же структуру, что и во Христе. В обоих случаях, и в нас, и во Христе, речь идёт об определённой несоединимости обеих природ — божественной и человеческой; только частичной несоединимости и, следовательно, выборочной. Если бы она было полной, для Христа прекратилось бы Воплощение; для нас бы она обернулась, вероятно, возвращением в небытие. Конечно же, в Христе эта несоединимость двух природ является полностью произвольной. Он желает её в соответствии со Своей Божественной волей, совместно с Отцом и Святым Духом; но он также принимает её полностью и, следовательно, в конце концов, желает её в соответствии со своей человеческой волей. В нас эта несоединимость сперва испытывается нами, хотя в результате долгого очищения она также может стать объектом произвольного выбора. Но от этого не следовало бы, даже бессознательно, уступать двойному и всё время возникающему искушению считать, что на самом деле, в Христе реальной была его божественность, а вовсе не искушения и не оставленность, а в нас реальными являются страдания, тогда как присутствие Бога не более чем метафора. На самом деле, это два разных обличья, которые принимает одно и то же отрицание тайны Воплощения.

Если мы находимся на правильном пути, то имеется ощутимое присутствие Бога, взаимопроникновение двух природ — божественной и человеческой — в любом человеке, даже когда он страдает, и взаимопроникновение как в его душе, так и в его теле. В этом-то и заключается проблема, которая нас волнует. Возможно ли допустить такой механизм взаимопроникновения и частичной несоединимости между двумя природами, человеческой и божественной, в Христе и в нас? Можно ли допустить, чтобы присутствие Бога вместе со всей его мощью, которая физически сияет в теле и в душе, могло проявляться также выборочно и постоянно изменяться в зависимости от обстоятельств и воли Бога?

Естественно, не может быть вопроса о доказательстве этого. Поэтому мы говорили лишь об «указаниях». Свидетельство мистиков касается и может касаться только того, что они испытали. Наша задача попытаться дать этому богословское истолкование. Пока что в свидетельстве мистиков нас интересует не утверждения о присутствии в них Бога в некоторые особые моменты, и не те другие моменты, когда они описывают свои испытания, но всё, что может заставить подумать, что в самый момент реального присутствия в них Бога, тем не менее, они продолжают биться в очень тяжёлых испытаниях, в самом полном мраке. Именно через это абсолютное сопутствие одного другому и через этот предельный парадокс мы начинаем слегка приближаться к тому, что могло произойти в Христе.

В связи с этим сперва нам нужно разоблачить почти обязательную роль, которая повсеместно приписывается схеме мистического восхождения, описанной святым Иоанном Креста и святой Терезой из Авилы. Эта схема предстаёт в виде линейного непрерывного движения вперёд через всё более и более суровые очистительные испытания к чему-то вроде полной ночи, ужасной пустоты, пройдя через которую душа только и может достичь истинного союза с Богом, « преобразующего союза », который часто ещё называют «мистическим браком» души с Богом. Эта схема, если бы она встречалась в жизни всех святых, могла бы и на самом деле привести к мысли, что Бог, в противоположность утверждениям нашего богословия, не присутствует по существу в глубине нашей души с самого начала нашей земной жизни, нашей духовной битвы, в силу нашей глубинной тождественности с Христом-Богом, но, напротив, Он сообщается с нами только постепенно по мере нашего очищения. Отныне полное присутствие Бога обязательно подразумевало бы полное и окончательное прохождение всех испытаний; Христос, будучи Богом, и, соответственно, полностью святым, мог бы быть лишь полностью недоступным любому искушению.

Ничего подобного, однако, не происходит. Схема, которую являет духовная жизнь большинства святых, гораздо сложнее этого, при этом ничто не позволяет считать, что они менее продвинулись на путях святости. Позднее мы попытаемся понять, в чём смысл настойчивого повторения их испытаний. Пока что достаточно только указать на эту настойчивость.

Уточним, что нам не удалось бы провести такое же расследование среди мистиков восточных церквей. Впрочем, однажды мы это сделали в отношении Диадоха Фотикийского, ибо в этом случае свидетельство богослова было бы очень неполным без свидетельства духовного. Мы провели исследование других мистиков только через их богословие. Но читатель может найти ценные указания в статье «Egkataleipsis» в словаре «Dictionnaire de Spiritualité» и исследование, увы, слишком краткое, М. Лот-Бородин [1094], в частности, с несколькими прекрасными цитатами из святого Исаака Ниневиийского: «… покрой свою голову накидкой и вытянись на земле до тех пор, пока время сумерек удалится от тебя [1095]…» Мы не можем слишком растягивать данный труд. В любом случае, нам казалось гораздо важнее показать на мистическом уровне встречу христиан Запада с христианами Востока. Однако даже в случае наших западных мистиков, мы постараемся быть весьма краткими, поскольку большинство текстов легко достать, и мы располагаем также несколькими хорошими исследованиями. Часто мы будем ограничиваться ссылками на те или другие источники.