Франсуа Брюн - Чтобы человек стал Богом

Мы рассмотрим последовательно четыре аспекта: 1) испытание духовной ночью; 2) другие формы искушений; 3) связь между испытаниями мистиков и испытаниями Христа; 4) заключительные замечания.

Духовный мрак

Мы объединяем здесь несколько явлений без всякого порядка, но в большинстве случаев они сильно перепутаны между собой: это приступы очень сильных и навязчивых сомнений в вере; ощущение, что Бог нас оставил; невозможность духовно понять, где мы находимся, полное забвение полученных милостей, всех гарантий и доказательств любви, данных нам Богом; муки совести, ощущение, что мы погрязли под бременем своих ошибок, под сознанием, что мы снова согрешили, думая, что поступаем правильно; приступ отчаяния, ощущение, что Бог оттолкнул нас, что мы стали для Него чем-то отвратительным, или Он гневается на нас; сознание, что мы прокляты и прокляты навеки, и сознание, что мы этого вполне заслужили.

Мы вступаем здесь в странный мир. Его очень мало знают, едва ли подозревают о его существовании. Даже сегодня желание интересоваться им считается дурным вкусом, если только вы не психиатр или психоаналитик, настолько стало очевидным, что всё это может быть только неврозами и психозами. И, тем не менее, это совсем не так, и специалисты пытаются проводить различие между случаями настоящего «мистического мрака» и случаями «болезненности», признавая также возможность сочетаний этих двух случаев [1096].

Ограничимся в связи с этим двумя замечаниями:

1) Наши неврозы и психозы рождаются из плохо налаженных личных отношений, в исключительно деликатных условиях нашего существования, от которых наши родители при всей их любви, не могут нас уберечь. Вероятно, можно было бы допустить, что подобным образом в наших отношениях с Богом имеются некоторые этапы, от прохождения которых Бог, несмотря на всю Его любовь, не может нас избавить. В таких случаях мистическая ночь была бы подобна психозам, но только другого порядка, поскольку имела бы свои собственные причины, отличные от обычных психозов, которые, впрочем, вполне могут принимать псевдо-мистические формы.

2) Симптомы в случае мистической ночи и симптомы в случае псевдомистической болезни, вероятно, будут очень близкими. Только по жизни мистика или больного в целом, можно будет с некоторой уверенностью говорить о различиях, в частности, в способе перенесения испытания. Истинного мистика испытание не останавливает, и это касается его внешней деятельности, и даже его молитвы, до такой степени, что за исключением некоторых редких доверенных лиц, никто о его состоянии ничего не подозревает. Исключая, правда, случаи, когда мистическое испытание и болезнь сочетаются, как это было, возможно, с о. Сюрэном.

Прежде чем процитировать некоторые тексты, сделаем ещё одно уточнение. Мы можем поддаться искушению, столкнувшись с силой употребляемых выражений, видеть в них что-то вроде литературного преувеличения или же изысканные страдания нежных душ, у которых достаточно свободного времени, чтобы заняться самоанализом и, в общем и целом, достаточно защищённых от тягот жизни. Поступив так, мы прошли бы полностью мимо тайны. У нас нет возможности показать это, тем более что следовало бы привести доказательства по каждому мистику, на основе текстов и, в особенности, на основе его жизни. Здесь мы можем лишь подтвердить нашу убеждённость, что речь, напротив, идёт о страданиях неслыханной силы, которые мы себе на самом деле и можем вообразить, не в большей степени, чем мистическую радость единения с Богом. Речь здесь и впрямь идёт о другом мире, порог которого большинство из нас никогда не перешагнёт до того, как мы навсегда покинем этот мир, хотя мы от этого не становимся менее любимы Богом.

Давайте со смирением верить, что другой мир существует и что он и в самом деле очень отличается от того мира, который мы знали до сих пор. А теперь послушаем, как некоторые из этих мистиков рассказывают нам о жизни, интенсивность которой мы даже не подозреваем.

В противовес чрезмерному обобщению схемы линейного продвижения, описанной святым Хуаном де ла Крус, отметим, во-первых, вслед за о. Рейпансом, что «для Жана Лёува высшее испытание мистической жизни может наступить даже после высшего единения. Вершиной мистической жизни является для него не стабильный союз, поглощающий его, и мирный, союз мистического брака в том значении, которое ему придавал святой Хуан де ла Крус, но пустота высшей оставленности, при смене радости обладания божественной сущностью врождённым убожеством и пустотой, соприродной созданию как таковому [1097]».

Что касается силы этого испытания, то вот хотя бы некоторые основные представления: «Эта пятая категория людей, поднятых (вместе со святым Павлом) до самой вершины Бога… Бог лишает их снова всяческого небесного утешения, всех внутренних благ и всех скрытых божественных даров, которыми Он когда-либо их оделял. Эти люди становятся тогда такими убогими и такими в буквальном смысле уничтоженными, такими изначально предоставленными их собственным основаниям, что им нужно служить Богу, опираясь только на собственные их усилия, как если бы они раньше никогда ничего не знали о Боге [1098]…».

Известно, каким выдающимся мистиком был Жан святого Самсона (1571-1636). Когда у него спросили, что он думает о написанном святым Хуаном де ла Крус, он отвечал, что « оно было весьма превосходно, но была ещё и жизнь за его пределами [1099]». Но, говорит нам Сюзанна-Мари Бушро, если бы мистический брак и был для него, как для святого Хуаном де ла Крус или святой Терезы из Авилы, состоянием, это было, тем не менее, « нестабильное состояние » и « то, что о. Рейпанс пишет о Жане де Лёуве…, подходит для слепого брата из Реннса (Жана святого Самсона) [1100]».

Вот несколько слов, принадлежащих этому мистику, которые, как представляется, хорошо соответствуют этому испытанию: «Позже она (душа) пройдёт через второе распятие, по-своему нестерпимое. После того, как она превратится в саму Божественную Сущность, случится так, что она узрит себя в такой бездне терзаний, что ей покажется, что она потеряла Бога: она более не имеет о Нём никаких познаний и её отчаяние таково, что она желала бы смерти [1101]».

Несмотря на всю кажущуюся мягкость, это то самое испытание, которое пережила святая Тереза из Лизье (1873-1897). И сегодня мы, наконец, в большей мере можем понять всю его силу. Более того, на сегодняшний день это может быть единственный случай «мистической ночи», который более-менее известен широкой публике, и известен в связи со своим религиозным смыслом. Очевидно, мы обязаны этим изданию текстов, но, кроме того, продвижению исследований о святой Терезе [1102].