Франсуа Брюн - Чтобы человек стал Богом

Но это деяние Христа не является внешним для нас, поскольку Он нас «воссоздаёт» в Себе, согласно выражению святого Павла [1265]. И здесь речь идёт, по неизменно динамичной мысли святого Иринея, не только о нашем онтологическом участии в Христе, в том смысле, какой мы понимаем под «воплощением», но и о реальном участии в целостном развёртывании Его земного существования [1266].

Что касается результата этого действия Христа в нас, то святой Ириней выражает его тройственно, в зависимости от рассматриваемого аспекта. Когда он хочет подчеркнуть эффективность воздействия Христа, он говорит, что так мы « стали послушными даже до смерти [1267]» или же, что Христос через послушание утешил Отца Своего, « сообщая нам покорность и обращая нас к Творцу нашему [1268]».

Когда святой Ириней хочет подчеркнуть необходимость нашего участия в возвращении к Богу, он говорит, что Христос призвал нас уподобиться Ему и подражать Ему [1269]. Но наиболее полная формулировка, не заменяющая при этом две другие, это восстановление нашей свободы [1270], иначе выраженная ещё и в таком варианте: через Страсти Христос « укрепил Своею силою Человека, который пребывал в тлене и восстановил его на пути нетленности [1271]». Во всём этом нет ничего от западной юридической схемы, даже в тех случаях, когда святой Ириней повторяет некоторые библейские метафоры [1272].

То же богословие обнаруживается и у святого Афанасия. Но в этом случае, как и в предыдущем, сперва кратко остановимся на уже известном. Мы увидели, что наше воплощение в Христе, в прямом, физическом смысле этого слова, находилось в центре всего его синтеза [1273]. Мы уже видели у святого Афанасия такое прославление плоти Христовой « через воплощение в Него Бога Слова », что тело Христа не могло стареть. Однако, поскольку Христос захотел этого для нашего спасения, Он испытал реальные страдания, как в душе Своей, так и в плоти, так как слово « тело » чаще всего обозначало всю природу человеческую, тело и душу, согласно терминологии, принятой уже в Ветхом Завете. Так и Христос «попустил» Своему телу и плакать, и испытывать голод или страх. А теперь будем двигаться дальше.

Но зачем нужны страдания Христа? Значит ли, что прощения Бога не могло быть достаточно? Святой Афанасий задаётся этим вопросом, и если мы правильно прочли его текст, его ответ не только показывает нам, насколько он далёк от всякого юридического вердикта о «возмещении цены», «выкупе», но и даёт нам глубинный смысл того, что мы только развили в дальнейшем: « Если бы пользуясь своим могуществом, (Бог) приказал, и муки уничтожились бы, (то) видно было бы могущество того, кто приказывает, а человек стал бы подобно Адаму до грехопадения, получил бы милость извне и не впитал бы её в тело своё…, и может быть, стал бы он ещё хуже. Ибо он уже научился грешить. И в таком состоянии, если бы змей обманул его, нужно было бы, чтобы Бог приказал и освободил его от проклятия. И необходимость этого являлась бы бесконечно, а люди оставались бы подпавшими греху и страданиям, и всегда бы нуждались в прощении, и никогда бы не были освобождены, поскольку сами по себе они созданы из плоти и всегда являются побеждеными законом слабой плоти [1274]».

Только внутреннее перерождение может окончательно нас спасти, то есть помешать нам вернуться к смерти. Святой Иустин во II веке уже понял это [1275], и некоторые тексты святого Иринея так близки ему, что Е. Шарль, а затем Гонсалес Фаус, посчитали правомерным пояснять написанное святым Иринеем с помощью святого Иустина [1276].

Как и у святого Иринея, так и у святого Афанасия, один и тот же и единственный принцип обеспечивает наше одновременное освобождение от физической смерти и от греха: присутствие Слова в нашей плоти. Принцип единый, но действующий двумя различными способами: как простой физический союз двух природ, божественной и человеческой, в Христе, Который, следовательно, автоматически заключён в каждом из нас и приносит освобождение от смерти; а также — как воздействие Христа и соучастие нашей свободы, которые приносят освобождение от греха. Отец Станилоэ превосходно объясняет это: «… святой Афанасий считает удаление смерти от человеческого тела не результатом простого внедрения божественной жизни, более сильной, в смертное человеческое тело, но результатом духовной силы, которую присутствие божества внушает человеческой природе, чтобы та могла победить греховные наклонности [1277]».

Рассмотрим кратко некоторые из ключевых текстов, в которых раскрывается эта богословская концепция, где чаще всего смешиваются различные логические периоды, которые мы попытались различить. Но для верного понимания этих текстов не следует забывать, что святой Афанасий пишет их в то время, когда полнота божественной природы Христа оспаривается, когда решения Никейского собора часто официально отвергаются. Ещё не настал момент размышлений о психологии Человека скорбей. И не на угасании наших немощей с помощью Христа настаивает святой Афанасий, но на их разрушении в Христе. Его интересует победа Христа над нашими немощами, он стремится показать, что Христос смог восторжествовать только потому, что был Богом во всей полноте.

« Ибо что претерпевало человеческое тело Слова, то соединённое с ним Слово относило к Себе, чтобы мы могли приобщиться Божеству Слова. И что было необычайно, — то, что Один и Тот же страдал и не страдал: страдал, потому что страдало Его собственное тело, и был Он в страждущем теле; и не страдал, потому что Слово, сущее по естеству Бог, бесстрастно. Оно бесплотное было в страдающем теле, но тело имело в себе бесстрастное Слово, уничтожающее немощи самого тела [1278]».

Отметим же, что святой Афанасий не говорит, что присутствие Слова в Его теле помешало ему страдать. Впрочем, « тело » здесь по-прежнему понимается, как вся человеческая природа. Другой отрывок близок данному, но, как нам кажется, объясняет это ярче. Святой Афанасий говорит здесь «плоть», как и святой Иоанн. Речь идёт о Христе, в Гефсиманском саду, и том двойственном состоянии, когда, кажется, Он одновременно желает и не желает нести чашу Страстей: « и один, и другой говорят об одном, чтобы показать, что поскольку Он Бог, Он захотел этого, но, став человеком, Он стал обладать трусливой плотью, из-за которой Он смешал свою собственную волю со слабостью человеческой, чтобы, растратив её, стать также и человеком, наполненным решимости перед лицом смерти. И вот, что, и в самом деле, необычайно: Тот, Кого антихристы считают говорящим из страха, этим самым страхом приводит людей к решимости и отсутствию всякого страха [1279]».