Франсуа Брюн - Чтобы человек стал Богом

Всё это имеет смысл только потому, что святой Кирилл, как и все греческие Отцы церкви, рассматривает наш союз с Христом в физическом и очень сильном смысле слова: отец де Дюран говорит [1328], что между Христом и нами, существует « взаимопроникновение ». Но мы снова оказываемся здесь перед тем же проблемами: данная система, как нам кажется, неизбежно подразумевает автоматическое спасение, обеспеченное для всех. Но очевидно, что в рассуждениях святого Кирилла этого нет. Отсюда для западного читателя возникает сильное искушение прийти к заключению, что, несмотря на силу такого количества текстов, настоящая концепция святого Кирилла нашего спасения во Христе не должна быть этим « взаимопроникновением », или физическим включением.

И всё же нам кажется, что если мы попробуем восстановить внутреннюю логику мысли святого Кирилла, то пересматривать следует не эту концепцию нашего союза с Христом, иначе мы обречём себя также, как и в случае с учителем Кирилла, святым Афанасием, на то, что перестанем что-либо понимать в его богословии. Нам представляется возможным другой логический ход, по сути своей тот же самый, но который святой Кирилл не выстраивает самостоятельно в явной форме, потому что его интересы лежат в других областях. Тем не менее, святой Кирилл оставил нам множество элементов для такого логического хода, причём важнейших элементов. Попытаемся собрать их воедино.

Сначала, в который уже раз, уйдём от юридической схемы. Правда, что тема выкупа, внесения цены у святого Кирилла встречается очень часто [1329]. Но святой Кирилл никогда не развивает её в систему объяснения механизма нашего Искупления. Насколько хорошо ему известно само выражение, поскольку это один из образов, используемых Священным Писанием для объяснения нашего спасения, настолько само богословие такого рода ему осталось неизвестным.

Иначе обстоит дело с называнием Христа « второй закваской нашего рода », « вторым Адамом », поскольку такие выражения подразумевают, на самом деле, это взаимопроникновение между Христом и нами, идею одновременного присутствия Его — в нас или нас — в Нём, а также, впрочем, идею того, что эффект этого присутствия должен развиться постепенно [1330]. Святой Кирилл явно не разграничивает то, что мы назвали спасением природы и спасением личности, нашим обращением. Всё есть спасение природы, перерождение в Христе нашего тела и нашей души одновременно, поскольку спасение первого служит, на самом деле, моделью для спасения второго [1331].

Мы уже признали опасность автоматического спасения, заложенного в такой концепции. Но концепция греха и смерти, которую мы находим у святого Кирилла, как и у всех греческих Отцов Церкви, в свою очередь, смягчает этот риск: грех и смерть — это удаление от Бога, единственного источника жизни и здоровья. Отныне грех рассматривается как « болезнь ». « Кирилл , отмечает отец де Дюран, часто использует термин «болезнь», чтобы обозначить грех [1332]». Следовательно, речь идёт не о мгновенном перерождении души, происходящем от простого контакта с божественной природой, но о целом процессе выздоровления.

Именно так описывает его святой Кирилл и сперва он говорит о самом Христе. Мы видели, что Его божественная природа не помешала Ему познать страх, печаль и тоску. Его божественная природа не предоставляет Ему надёжного убежища. Но она и не сообщает Ему готовой святости: « Таким же образом, как плоть, поскольку она стала плотью Слова, которое живит всё существа, смерти и греха царство попирает, так же, я думаю, и душа, ставшая душой Слова, не ведающего греха, отныне твёрдо обладает непоколебимым основанием для всякого рода добра, несравнимо более сильным, чем грех, доныне бывший тираном нашим [1333]».

Схожим образом, комментируя святого Павла (Первое послание к Коринфянам, XV, 49), святой Кирилл объясняет, что мы носим « образ земной », то есть « влечение к греху », но что отныне мы будем носить « образ небесный », то есть образ Христа, и твёрдость с целью освящения и обновления [1334]». Следовательно, здесь снова то, что, кажется, определяет Христа, как источник нашего спасения, это не столько готовая святость, сколько непоколебимая сила, даваемая с целью нашего освящения.

Так Христос « передаст участливо и милостиво всему роду человеческому как нетленность тела, так и верную охрану, пришедшую от Божественной ипостаси (дословно: « надёжность и прочное основание божественного ») [1335]. Или ещё: «… присвоив себе душу человеческую, Он сделал её сильнее, чем грех, пропитав её, в качестве драпировки, прочностью и незыблемостью Своей собственной природы [1336]».

Можно заметить, что в главных вопросах уже здесь мы видим не только тот же смысл, но почти тот же образ, что и во всех повествованиях, дорогих нашим западным мистикам, где Христос погружает сердце Своего ученика в Своё сердце, а потом возвращает ему его, пылающее Любовью, подобно Ему самому. Самой мысли, что Христос возвращает нашу душу « более сильной », чем грех, достаточно, как нам кажется, чтобы предположить, что битва не отменяется, но отныне, если мы только пожелаем, становится возможной победа.

Когда затем святой Кирилл приглашает нас подражать Христу, мы отныне знаем, что он не только образец для нас, но Тот, кто изнутри даёт нам силу подражать Ему. Мы отказались от использования отрывка из комментариев к святому Иоанну, XII, 27 [1337], чтобы не вступать в долгие препирания технического толка.

Здесь скажем только кратко, что отец Льебаэр, как нам кажется, не уловил весь механизм искупления у святого Кирилла [1338]. Христос не просто пришёл « вернуть » жизнь жителям земли, но « выправить её ». Поэтому Он испытывает страх, как некое « чувство », так, как Он « испытывает чувство голода или усталости ». Святой Кирилл прямо об этом говорит. Поэтому воображать, от имени Плотина, что Христос воспринимает это переживание только интеллектом, как Слово, не страдая от него, является абсурдом, за который святой Кирилл, как нам кажется, не несёт ответственности.

Нами рассмотрен прекрасный отрывок святого Диадоха о божественной природе, сияющей светом сквозь тело и одежды Христа на Фаворе. Мы также упоминали Его опыты в духовном испытании покинутости, когда благодать Божия продолжает поддерживать нас, а мы не замечаем этого.

По той теме, что нас сейчас занимает, мы процитируем только один отрывок, в котором хорошо видно, что Христос нас восстанавливает с помощью Воплощения. Только это восстановление далеко от того, чтобы быть поглощением нас Богом, который разгоняет нашу природу и, прежде всего, является переориентацией действенных сил нашего существа к Богу. Святой Диадох в слове на Вознесение Господне противопоставляет двух докетов, которые думают, что Христос во славе лишён тела: «… прославленный Бог воплотился не для того, чтобы обмануть воображение Своего творения, но чтобы, разделив с нами нашу природу, навсегда разрушить привычку «ко злу», посеянную в ней змием. Следовательно, привычку, а не природу изменило Воплощение Слова, чтобы мы сбросили с себя воспоминание о зле и облачились бы в милость Божью: не преобразовавшись в то, чем мы не были, но со славой обновившись благодаря преобразованию в то, чем мы были [1339]».