Франсуа Брюн - Чтобы человек стал Богом

Так и Христос, довольный испытаниями, перенесёнными сестрой Фаустиной Ковальской, говорит ей: « Дочь моя, твоё доверие и твоя любовь мешают Моему суду. Я не могу наказывать, ибо ты мешаешь Мне [1411]».

Мы встретились с настоящей трудностью. Она тем более велика, что очень часто, подобно тем текстам, которые мы только что привели, сами богословские формулировки кажутся составными частями опыта, поскольку Христос, Святая Дева Мария или святые, и даже души чистилища выражаются в подобных категориях. Добавим к этому ощущения многих мистиков, когда они лично испытали на себе гнев или возмущение Бога, за которое они заплатили страданиями, даже если это был грех других людей. Такого рода ощущения гнева напрямую являются опытом, который, как нам кажется, в свою очередь, подтверждает всю эту богословскую схему Искупления.

Однако все эти тексты носят отчётливо выраженный метафорический характер. Ни один из них нельзя воспринимать как прямую богословскую концепцию тайны Искупления, потому что в этом случае они закончатся представлением Бога, как не только нетерпимого, но и как гротескного существа. Следовательно, в любом случае, очевидна необходимость новой интерпретации. Вот мы и попробуем показать на нескольких примерах, что в действительности подобные опыты часто несут в себе элементы, которые прямо соответствуют богословию, которое мы изложили. А данные самими участниками формулировки, по сравнению с многочисленными текстами, относящимися к официальному богословию, содержат (причём чаще, чем кажется) объяснения, которые, против ожидания, соответствуют нашему богословию.

Но надо сказать уже сейчас: даже если принять богословскую схему Искупления, которую мы предложили и которую считаем наиболее верной Преданию, то всё равно страдания, перенесённые этими мистиками и, по всей видимости, угодные Богу, не станут от этого другими, и они ужасны! Но они также находятся в соответствии с распоясавшимися силами зла в нас и в мире. Мы только попытаемся показать — и нам кажется, что от этой разницы меняется всё — что страдания мистиков выплачиваются не Богу, но нам. Ведь именно для победы над нашим жестокосердием, над властью нашего эгоизма требуются такая любовь, доходящая до героизма, до головокружительных высот абсолюта.

Бог не ждёт ни от этих страданий, ни даже от этой любви никакого возмещения ни для Себя, ни для своего Правосудия. Если в некотором смысле и есть « восстановление », то его место не рядом с Богом, но в нас, грешниках. Мы отремонтированы на манер поломанных машин, или, скорее, излечившихся больных. И только после этого, во вторую очередь, можно говорить о различных других « восстановлениях » или возмещении за горе или обиду, нанесённых ближнему; восстановлении божественного плана; исцелении той таинственной раны, которую нанёс Сердцу Господа недостаток любви, но не в качестве невозможного возмещения, когда исключительная любовь одних компенсирует недостаток любви других, но, скорее, напрямую, через восстановление любви в грешнике и радость видеть его спасённым.

В этой колоссальной борьбе за спасение мира, будучи далёк от того, чтобы требовать для Себя чего бы то ни было, Бог приходит, чтобы, наоборот, взять весь груз нашего невыносимого ничтожества для того, чтобы Самому осуществить в нас любовь, которая для нас стала невозможной. Но ту любовь, которую Он производит в нас, нам следует научиться делать её своей, практикуя её в нашу очередь и адресуя Ему самому, и другим людям. И тогда, спасаясь так сами, мы становимся, в свою очередь, спасителями для других. Мы не стали рассматривать этот аспект тайны нашего Искупления у греческих и восточных Отцов Церкви, чтобы не слишком растягивать данное исследование. Но выходит, что мы можем собрать наиболее прямые свидетельства в пользу нашей богословской концепции у наших западных мистиков. Поэтому мы будем довольно долго говорить об этом. Давайте сперва рассмотрим их свидетельства об искупительной ценности всей жизни Христа вплоть до самих Страстей.

Мы уже достаточно рассмотрели случаи почитания святыми разных моментов в жизни Христа. Сейчас хотелось бы уточнить только одно: эти разные периоды жизни Христа имеют искупительное значение не в силу механизма, параллельного механизму Страстей и дополняющего их, но в силу одного и того же уникального процесса, ибо существует общая непрерывность между его жизнью и его смертью; во всей его жизни содержится уже то, что делает Страсти искупительными. Поэтому довольно часто мистики рассматривают всю жизнь Христа как Страсти: « В Христе , по словам святой Анджелы из Фолиньо, все три действия: создание тела, сошествие души и союз со Словом, происходят одновременно. Благодаря высочайшему союзу эта душа наполнилась несравненной мудростью, которая позволяла ей видеть всё непередаваемым зрением. Из этого следует, что с момента её сотворения и до расставания с плотью эта душа Христа, по воле Божьей, непрерывно и полно переносила несказанную боль, которой была призвана перестрадать [1412]…».

Святая Екатерина Сиенская схожим образом начинала испытывать во время молитвы « в своей душе и в своём сердце все тяготы, которые наш Господь испытал в течение своей жизни» и объясняла своему исповеднику, что она тогда поняла: « начиная с момента своего зачатия Он всегда носил в душе своей Крест из-за горячего желания спасти всех людей » [1413]. То же замечание у Иоанна от Сен-Самсона, который, по словам С.-М. Бушро, думал, что жизнь Христа « была только страданием, ибо с момента Его Воплощения Он претерпел, предвидя их, все тяготы Страстей и Своей смерти [1414]».

Отметим снова, что выражение этой интуиции у различных мистиков отмечено богословскими категориями, распространёнными в их эпоху. Так, Екатерина от Иисуса утверждает, что ей было « показано », что ребёнок Христос страдал от « тягот пленения » в течение девяти месяцев, пока Мария вынашивала Его в своём лоне, и Он « имел свершённое управление разумом и был настолько же совершенен в это время, как и в момент смерти [1415]».

В этом заключается и доктрина кардинала де Берюля, близкая связь которого с монастырём кармелиток, где жила сестра Екатерина от Иисуса, впрочем, известна. Так, он писал в одном из своих посланий: « Крест — это жизнь и путь Иисуса на земле: Он целует его и несёт с момента своего Воплощения, от лона Девы [1416]».

Отец Поль Кошуа подчёркивает хронологический параллелизм между мистическими опытами сестры Катерины от Иисуса и появлением соответствующих тем в учении де Берюля [1417]. Но Жан Орсибль показал, что Берюль [1418], вероятно, почерпнул это учение в испанской традиции, восходящей к святому Ильдефонсу Толедскому († 677), и, наряду с этим, бытовавшей в начале XVII века в генуэзском ордене Благовещения [1419]. Следовательно, не опыт мистиков отразился в учении кардинала, а скорее наоборот.