Эдуард Вайнштейн - Философия любви мужчины и женщины. Заметки на полях к избранным работам Н. А. Бердяева

Время – это фильтр, через который просеивается для Божией вечности всё хорошее и который поглощает в себе, гасит всё плохое. В том числе и людей, выбравших недоброе.

Прошлое в вечности не остаётся прежним, и об этом говорит память. Прошлое вспоминается не так, как оно переживалось, когда было настоящим.

А вот мёртвое исчезнуть должно.

Настоящее время, в котором сохраняется прошлое, и есть вечность. Мрачное в ней тоже сохраняется, но оказывается светлым – раскрывается же это в больших временнЫх промежутках.

Вечность – сейчас, и – сквозь столетия.

История нужна для изживания зла.

История мира стала возможна лишь потому, что Адам и Ева, или даже одна Ева, оказались иудами по отношению к Богу.

Не могло быть никаких миллиардов лет до человека, до человека в этом мире не было времени, человек явился в уже готовый мир, как бы постепенно проснувшись в нём.

Этот мир будет упразднен только с обратным засыпанием человека, с успением всего человеческого рода.

Результат истории – обновление человека во Христе. Воссоздание его заново.

Шизофрения – последствие свободы, есть у каждого, одна из двух личностей должна быть умерщвлена, чтобы потом снова воскреснуть в другой, уже будучи заодно с нею.

Отрицательное употребление свободы привело к потере свободы. Положительное её использование, отчаяние в отпадении от Бога и взыскание Его, приведет к новому обретению свободы.

Первобытные личности – какие-то собирательные образы людей, ещё лишённых ясного сознания. Пробуждение могло длиться десятки тысяч и даже миллионы лет – неважно, сколько – но оно достигло тебя и меня.

На земле может быть лишь временное счастье, и лишь на небе оно может стать вечным блаженством, радостью, которую никто не отнимет у нас.

Не всё в этой жизни. И счастье еврея – в мире ином. Иначе у еврея не будет иной жизни.

«И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи» Исаия

В этой жизни трудно будет всегда, потому что мы в изгнании. И только если Бог незримо снова примет нас Домой и сама земля от этого сделается святой – небом на земле – только тогда и на земле возможна гармония и тихое счастье до самого тихого успения.

Воздаяние за труды, добро, терпение, страдания, смирение, молитву, кротость, любовь, мудрость, светлое творчество… – будет в мире ином.

Отвергающие Христа стремятся к земному благополучию, к радости жизни на земле.

Христос на земле распинается евреями.

Нельзя поддаваться еврейскому соблазну земного благополучия, но нельзя и заражаться ненавистью к евреям, чтобы снова не стать такими же, как они, только с другого конца.

После прихода Христа человек перестал быть похож на зверя и стал походить на Бога – на Христа.

Природа внутри себя жива и осмысленна, но омрачена присутствием сил лукавого.

Вечность начинается в культуре.

Не будешь следить за собой, дисциплинируя себя – перестанешь сознавать себя, центр жизни перейдёт к другой личности. – «Растрата человеческих сил не может не сопровождаться истощением, которое в конце концов должно привести к потере центра в человеческой личности, личности, которая перестала себя дисциплинировать. Такая человеческая личность должна постепенно перестать сознавать себя, свою самость, свою особость.»

Абсолютное может осуществиться в этой жизни при условии святости как совершенной отдачи себя Богу и Его чудесного благодатного посещения. Чем больше преданных и послушных, тем масштабнее чудо.

Разрешение земной жизни и её смысла – в её конечности и потусторонней, загробной перспективе и воскресении мертвых.

Христианство осуществилось в страдальческой судьбе святых. Святость есть упразднение мира сего, раскрытие великой тайны внутреннего Царствия Божия.

Когда читал (одновременно Соне «Самопознание») очень живо приснился Бердяев – говорил о своей противоречивости… В «Фоме» тогда же вышла статья о нём, Бердяева цитировал Патриарх Кирилл на 1030-летие Крещения Руси и в «Новостях» Кирилл Клеймёнов (о том, что цветы не растут на газоне и о том, что культура – главное в человеческом бытии). В книге встречаются переклички с актуальными духовными вопросами моей внутренней текущей жизни, в духе святых отцов (о необходимости духовной дисциплины и аскезы, под угрозой потери бытийного суверенитета, осознания моей личностью самой себя и др.) Книга заканчивается призывом к покаянию и зовёт к религиозному преображению жизни. Всё это вместе заставляет меня говорить о спасении и помиловании Богом этого человека – за его искренность и любомудрие – любовь к мудрости, а мудрость от Бога и у Бога (как сам он писал про себя, что единственная причина, которую он видит в себе, по которой его могут помиловать в вечности – это жажда истины и правды) – и о полезности его творений и соприкосновения с его внутренним миром. Упокой его душу, Господи!…

Всякая любовь прекрасна, но только не пожирание «любимого».

Положительный смысл бытия в небесной эротике, как то открывается религиозному сознанию на небесных вершинах. Бердяев

Речь идёт о том, что всё соединится со всем – а будет это конкретно с каждым и у каждого – в непредставимых для нас, но гораздо более реальных планах бытия.

Творчество диктуется желанием соединиться с неведомым прекрасным, куда ты хочешь, но слиться с чем не можешь. Там мириады любимых существ.

Самое интимное – самое масштабное.

Если будешь стесняться, таиться и опасаться, никогда не выскажешь и не сотворишь ничего настоящего, ничего такого, что помогло бы другим людям и тебе самому – на этом и на том свете.

Если бояться интимного, многие слова Христа придётся извлечь из общего употребления. Всё великое в культуре – лишь частичное обнаружение того таинственного и самоочевидного, что творится в интимной глубине каждой души.

Правда состоит в том, что лишение райского блаженства привело каждого из нас – или может привести каждого – в состояние сладострастной сексуальной одержимости, приводящей либо к скотоподобному состоянию, либо к демоническому, если это в себе подавлять.

Альтернатива этому – только самоумерщвление, умерщвление и совлечение ветхого человека, отказ от жизни на этой земле. Раз уж приходится тут быть – здесь нельзя жить, нельзя всё себе позволять и ждать удовлетворения всех своих устремлений. Отказываясь от жизни на этой земле, ещё на этой земле начинаешь жить небесной жизнью.