Кира Акслер - Бог справедливости лжёт

– Бога ради, мне из-за тебя отсюда не вылезти.

– Мы так и не договорили.

Кира повернул голову: Ленка, забросив на плечо сумку, всё ещё стояла в проходе между партами. Она скрестила руки, немного насупилась, но ничего не говорила.

– Не при свидетелях же.

– Мне нужно помочь тебе в убийстве? Или ты хочешь, чтобы я рассказал, как спрятать тело? Это не в моих интересах – хочу, чтобы меня в итоге нашли. Хотя бы ботинок. Но, наверное, в другой раз, потому что вы, миледи, кажется собирались попросить меня помочь с лабораторной по химии.

Кире нечего было ответить. Теперь ему даже не нужно было озвучивать просьбу вслух, и это противоречило всему выстроенному в голове диалогу.

– …допустим. Даже спрашивать не хочу, как ты…

– А я всё же расскажу! – Аверин подскочил с места. – Вообще-то я думал об этом целый урок, и мне было интересно: сегодня пятница и занятия почти кончились. Ты просишь меня о помощи, значит должен быть уверен, что я справлюсь. Наверное, тебе трудно признавать мой авторитет хоть в чём-нибудь, учитывая сколько раз мы с тобой собачились из-за учёбы. Но, знаешь ли, я хорош во многих вещах. Ты бы понял это, пообщайся мы немного подольше, но самое очевидное прямо сейчас – химия.

Кира вздохнул. Он не хотел соглашаться с одноклассником, но кое-что в его словах было правдой: Аверин единственный, кто разбирался в химии действительно хорошо. Тошно было признавать это.

– Так ты поможешь, Шерлок?

– Ещё бы, мой дорогой Ватсон! Сядем вместе.

Они вышли из класса. Ни на минуту Кира не переставал прислушиваться: к речи, к звуку шагов, к ровному дыханию – Аверин не был так же понятен как Ленка или бабушка. Или, правильнее сказать, не был так же привычно понятен.

– Меня пугает, что ты согласился так быстро.

– Нужно было повыделываться сначала? Поторговаться? Попросить что-то взамен? – Аверин на секунду остановился, задумался. – Погоди, это звучит заманчиво.

– Вот уж не надо. – Кира протестующе мотнул головой. – Хотя, если я получу пятёрку, то, может быть, и правда прощу все твои прошлогодние выходки.

– А ты разве уже не простил?

– Нет. Я притворялся.

Засунув руки в карманы, Аверин остановился и качнулся на пятках. Они находились в нескольких шагах от кабинета химии, и Кира с напряжением смотрел в дверной проём, из которого по полу расползался мягкий солнечный свет. Волнение охватило его и заставило, поёжившись, дёрнуться. Стало как будто холодно. Часы на руке завибрировали.

– Как прямолинейно. Не удивительно, что у тебя нет друзей.

– Это должно быть обидно, да? И у меня есть подруга вообще-то.

– Кто? Михайлова? Нет, вы с ней точно не друзья.

По спине пробежали мурашки. С каждым новым словом Кира слышал себя всё меньше.

– Разумеется. Я говорю не про неё.

– Про кого тогда?

Заторможенное молчание. Нужно было поскорее попасть в кабинет, пока не захотелось развернуться и убежать.

– Какая разница? Она всё равно учится не в этой школе.

– И как вы тогда познакомились?

Светлые глаза смотрели всезнающе хитро. Если бы Киру спросили, чем именно запомнились ему школьные уроки химии, он бы вместо ответа размазал по рукам целый тюбик голубой краски.

– Ходим в художку вместе.

– Удивительно, какой человек способен с тобой уживаться. – Аверин тихо, без злобы, смеялся. Он не отводил взгляд, и это начинало нервировать. В момент, когда захотелось сказать что-нибудь гадкое, Кира прикусил язык. – Вот бы познакомиться. Как её зовут?

– Мари. По понедельникам, средам и пятницам с четырёх до шести. Но ты ей не понравишься.

– Откуда тебе знать? Я умею нравиться людям.

– Мне ты не нравишься. – Кира поморщился.

– Ты просто упрямый. Каждого можно очаровать, если знать, с какой стороны подступиться.

– Её очаровать точно не получится.

– Может, я окажусь в её вкусе?

– А вот и нет. – Кире надоело переминаться с ноги на ногу в коридоре, и он вошёл в класс. – Держись подальше от моей подруги. У неё аллергия на таких как ты.

– На симпатичных химиков? На голубоглазых шатенов? На людей в оксфордах?

– На мужчин.

Ядовитый запах моющих средств, исходивший от пола, противное гудение тусклых ламп и расставленные на партах коробки с реактивами погрузили в транс – слегка покачиваясь от усталости и волнения перед лабораторной, Кира на ватных ногах прошёл мимо своей парты в самый конец кабинета, уселся на стул и задумчиво – а точнее, бездумно – стал рассматривать содержимое коробки.

Аверин остановился рядом. По его лицу было видно, что он с трудом пытался осмыслить полученную информацию. В нахмуренных бровях пролегла тонкая морщинка треснувшего самолюбия.

– Двигайся. Я сижу слева.

– Какая разница?

– Большая. Я левша.

Кира молча сдвинулся на соседний стул. Он с ужасом осознавал, что в голове его творился абсолютный беспорядок: звон стеклянных пробирок, обрывки странных фраз, которые всплывали в памяти совершенно невовремя, недовольный голос Ленки – развернувшись вполоборота она смотрела со своей парты – оглушающее безмолвие осуждения, стук каблуков, детские крики с улицы, формула сокращённого умножения. Ничего, что действительно бы могло пригодиться.

– Так трясёшься, будто от оценки жизнь зависит.

– Может и зависит. Я придушу тебя, если получу четвёрку.

День выходил странный – скомканный и тихий, не смотря на весь шум вокруг. Кира закрыл ладонями лицо. Он чувствовал себя запертым в собственной голове, маленьким и ничтожным, как старый компьютер, не понимающий, что от него требуют. Все слова были знакомыми, все формулы давно выучены, но он продолжал смотреть на них так, словно впервые увидел. Пришлось несколько раз прочитать задание.

Аверин не прекращал говорить. Прося у него помощи, Кира надеялся всего лишь задать пару вопросов в особо трудных местах – это было быстрее, чем прятать учебник на коленях и дрожащими руками искать нужную страницу с ответом. (К тому же, учительница химии, хоть и не ловила за руку тех, кто пытался списывать, всё равно умудрялась замечать каждое движение, а потом молчаливо ставила в тетрадь оценку на балл ниже.) Но одноклассник как будто решил сделать всю работу за двоих. Своими объяснениями он лишь сильнее сбивал с толку: постоянно жестикулировал, писал в черновике – ужасный почерк с длинными чёрточками у буквы «р» почему-то шёл под наклоном влево – и даже не давал прикоснуться к штативу с пробирками.

– Ну же, любовь моя, соберись.

Кира повернул голову.

– Что?

Аверин смеялся нервно. Он взял в руки мерный стакан, потом поставил его на место, сдвинул в сторону спиртовую горелку и зачем-то обернулся к окну. Взгляд его, беспокойный, метался из стороны в сторону.

– О, так ты меня слушаешь.