Кира Акслер - Бог справедливости лжёт

В столовой никого не было. Это немного успокоило разыгравшееся в груди волнение – неприятное и колкое, как проглоченный кусок фруктового льда. Кира бы с удовольствием отправил вслед за ним любое блюдо, которое сегодня было в меню, но сделал это больше из скуки, чем из-за голода. Он редко приходил в столовую. Верно будет сказать, что он испытывал разборчивую брезгливость к еде, приготовление которой оставалось для него тайной – особенно в последнее время, когда отсутствие аппетита стало чем-то повседневным. Можно было, конечно, уйти со всеми в магазин, но Кира, каждый раз почёсывая раздражённую кожу под ремешком часов, уговаривал себя отказываться от этой затеи. Карманных денег у него всё равно не было.

Аверин, который всё время молча плёлся рядом и что-то быстро печатал в своём телефоне, задержался у автомата с кофе. Они не разговаривали, и Кира уже ошибочно решил, будто его оставили в покое. Несколько минут спустя, школьники оказались за одним столиком.

– Тебе места больше не нашлось?

Столовая восьмой общеобразовательной школы отличалась ото всех других столовых хотя бы тем, что являлась пристройкой к основному корпусу и занимала сразу два этажа. Полная воздуха и света (благодаря вечно открытым окнам и отсутствию вытяжки на кухне), с белыми стенами и винтовой лестницей, она была гораздо больше, чем казалось снаружи. Деревянные круглые столики, рассчитанные в теории на четверых, но вмещающие только два подноса с едой, были расставлены в хаотичном порядке и порой протиснуться через них казалось делом весьма затруднительным. Тем не менее места хватало для каждого – по особым дням столовая использовалась также в качестве актового зала.

– Все столики заняты. – съязвил Аверин. В его руках был стакан кофе: высокий, керамический, полностью чёрный, но с белой крышкой. Кира помнил, как держал его сегодня утром. Стакан пропускал тепло, но не обжигал руки.

– Разве у автомата не должны быть пластиковые стаканчики?

– Ага. Каждый раз, как об этом думаю, у меня глаз дёргается. – школьник лениво облокотился о стол, подперев голову ладонью, и пристально уставился на Киру. – Миледи слышала когда-нибудь про тихоокеанское мусорное пятно? Это не просто большое скопление мусора на поверхности. Пластик частично разлагается на солнце, но не растворяется в воде. Ты не сможете до конца понять, заражена вода или нет, пока не возьмёшь специальные пробы. А тем временем многие рыбы, морские птицы или черепахи употребляют его в пищу. – он сказал это легко, словно речь шла о погоде за окном или домашнем задании по алгебре. Тем не менее, в голосе слышалось раздражение.

– Круто. У моего отца, к слову, есть красноухая черепаха. Она живёт в огромном аквариуме с какой-то особенной экосистемой и фильтрами для воды. Папа над этой черепахой трясётся так, будто сам её родил и вырастил. Кормит её говяжьей печенью и креветками, представляешь? У этой черепахи даже имени нет, но её категорически нельзя никому трогать.

– Это ты сейчас к чему?

– А ты к чему, интересно, начал про пластик в воде, когда я тут поесть пытаюсь?

– Почему миледи так на меня злится?

– Потому что ты придурок, очевидно. И прекрати меня так называть. Это даже в первый раз не было смешно.

Между ними всё время назревала ссора. Кира ненавидел одноклассника за легкомысленность и зазнайство. Аверин мог бы сместить его с первой строчки лучших учеников, если бы посчитал это нужным: он был чертовски умён, образован и, хоть предпочитал научную литературу взамен художественной, неплохо справлялся с анализом школьных произведений. Он гордился своими знаниями и никогда не упускал возможности кичиться ими, но предпочёл идти по лёгкому пути, словно аттестат, состоящий из одних четвёрок, его полностью удовлетворял.

Аверину доставляло удовольствие напоминать о своём превосходстве, и с каждой новой обидой в Кире всё сильнее закипала злоба.

– Тебе нравится сладкое? – школьник вдруг перескочил на другую тему. Он всё так же подпирал голову одной рукой, но теперь смотрел куда-то в сторону: на пустые столики и высокие окна, в которых виднелось безоблачное синее небо. В столовой было тихо, но в любую секунду школьный звонок способен был разрушить эту тишину.

– Нет. – Кира ответил резко и даже не успел задуматься о произнесённой лжи. Вообще-то он любил сладкое, особенно шоколад.

– Жаль. Автомат выплюнул мне совсем не то, что я хотел. Придётся отдать кому-нибудь другому. – вынутая из рюкзака, на столе вдруг оказалась маленькая пачка шоколадного печенья. – А что тебе нравится?

– Когда всякие дураки не задают мне глупых вопросов.

Беседа не клеилась – Аверину, видно, приходилось выуживать из головы нелепые фразы, лишь бы хоть как-то ухватиться за возможность разговориться, а Кира начинал нервничать, ведь не привык обедать под наблюдением.

– Скверное блюдо.

– Не хуже этой творожной запеканки.

Он отодвинул от себя тарелку: аппетита не было, и пригоревшая корочка на крошечной порции творога никак не способствовала его появлению. Аверин воспользовался этим и ещё раз протянул печенье.

– Не знаю, какого ты обо мне мнения, но я не хочу тебя отравить. Только не шоколадным печеньем.

Кира решил для себя: будь он даже смертельно голоден, ни за что не стал бы принимать еду из рук человека, который не раз подкладывал ему в пенал препарированных лягушек. Этот же человек был причиной незаслуженной четвёрки по химии – никто не просил его вмешиваться в устный ответ со своими чересчур важными уточнениями. А с тех пор, как Аверин швырнул в голову Киры волейбольный мяч, тот совсем перестал заходить в спортивный зал.

– Не стану я ничего брать, отстань от меня.

– Дело в печенье или в том, что именно я его предлагаю?

Раздался звонок. Столовая заполнилась школьниками так быстро, будто никому из них не требовалось время, чтобы собрать учебники и спуститься на первый этаж.

– А сам как думаешь?

– Почему я так тебе не нравлюсь?

– Как много свободного времени у тебя есть?

Мимо столика то и дело сновали громыхающие алюминиевые подносы с едой. Выбор был невелик: горелый творог или холодная овсяная каша, затянутая молочной плёнкой; приторный чёрный чай или компот. Возле автомата с кофе толпились пятиклассники и о чём-то оживлённо спорили. Аверин наблюдал за ними, развернувшись вполоборота на стуле. Казалось, он потерял всякий интерес к разговору. Прошли долгие две минуты, прежде чем он снова произнёс:

– Миледи слишком злопамятна.

– Или кто-то ведёт себя как мудак слишком часто.

Кира подумал, что ему давно уже стоило уйти, а не таращиться пустыми глазами на тарелку с едой. Желание съесть что-то, кроме мелькнувшей перед глазами пачки шоколадного печенья не появится всё равно, сколько не пытайся убедить себя в обратном. В желудке предательски заныло.