Кале Мырзахан - Долина семи рек. Книга I

Между тем, в Семиречье все готовилось к поездке на свадьбу Бектай бая и Орынбалы. К назначенной дате свадьбы потянулись в Капал приглашенные гости со всех сторон Жетысу. Стали съезжаться каратальские, балхашские, ушаральские, саркандские, лепсинские, коксуские, иссыкские, в общем, по большей части, жетысуские племена.

Солнце только-только начинало подниматься в небо из-за гор, скот выгоняли из стойбищ в степь, трава еще блестела капельками росы, когда сестры Магрипа, Даметкен, Койсын выехали из родного аула. Путь пролегал по безлюдной знойной степи, ибо аулы еще ранней весной откочевали к подножию гор. На своих скакунах с белой гривой, в богатых праздничных нарядах, сопровождаемые сводным братом Баймыханом по материнской линии, не останавливаясь на отдых, они мчались в аул жениха. Баймыхан, одетый по-щегольски, придерживал носком своего модного сапога длинный соил. За ремнем приделан охотничий нож. Без ножа и соила или дубинки никто в степи не передвигается. Несколькими днями раньше уехала к Орынбале их мама Онгар с младшими детьми, и с дочерьми. Магрипа, Даметкен и Койсын остались за старших по домашнему хозяйству и до сегодняшнего дня не могли выехать. Ближе к вечеру, проскакав и по утренней прохладе, и по обеденному зною, по сопкам, холмикам и равнине, без отдыха и еды, они добрались до его владений. Сначала увидели пенящуюся игристую извивающуюся ленту реки Биен и зеленеющие сады. Далее желтели пшеничные поля.

– Какая красота! – ахнули девушки в изумлении, перейдя на медленную рысь- чья это земля?

– Эти земли принадлежали раньше Бектаю. Но сейчас принадлежат казакам, – ответил Баймыхан, – здесь недалеко казачье укрепление Капал. Аул Бектая чуть дальше, в стороне.

Вид зеленой рощи среди пустыни заинтриговал девушек. Даметкен попросила:

– Брат, давай прогуляемся в тени этих деревьев?

– Видите, среди деревьев дома? Это казачья станица.

– Покажи нам ее – потребовала Койсын и не дожидаясь ответа поскакала к роще.

Баймыхан с сестрами удивленно переглянулись, пожали плечами и пошли следом за Койсын. Дома утопали в тени деревьев, легкий ветерок слегка колыхал листву, множество птичек чирикали на верхушках. Ровная чистая улица, вдоль улицы с двух сторон деревья, ровным рядом красивые дома. Койсын на коне медленно шла по улице, внимательно рассматривая каждый дом. На подворье у каждого дома стояла юрта. Дождавшись брата, она спросила:

– Почему у них юрты стоят в каждом дворе? Им тоже нравиться жить в юрте?

Баймыхан громко рассмеялся:

– Нет, они живут в своих домах. В юртах жатаки живут. В каждой станице много наших жатаков живет. Они пасут скот казака, пашут землю его, косят сено и хлеб, жена жатака – прислуга в их доме, полы моет, дом убирает, стирает.

Пройдя небольшой оазис, созданный казаками, далее поскакали по степи. Приближаясь к аулу жениха, сестры увидели его многочисленные стада и табуны, пасшиеся на лугах. Поднявшись на холм, остановили коней и зачарованно смотрели вниз. Позади осталась безлюдная и молчаливая степь. Впереди – дыхание жизни вечернего аула. Шум многоголосой толпы оживил степь. Красный закат разливался по небу и отливался на речке. Ярко зеленый жайлау окружен небольшими зелеными холмами. Среди этого природного великолепия стояли белоснежные нарядные юрты для прибывающих гостей, уже установлен алтыбакан 37 37 Алтыбакан – качели , на котором днем каталась детвора, а ночью – молодежь. С одного края аула стояла самая большая юрта – юрта хозяина аула – зажиточного бая Бектая, следом юрта байбише, затем второй жены, после других близких родичей, уважаемых и зажиточных и далее по дуге остальные аульчане, прислуга, пастухи, и так в конце другого края у маленькой речушки поставлены черные кухонные юрты, около которых большое движение, подготовка и суматоха. Сквозь сумерки издалека виднелись силуэты джигитов, разносивших мясо на подносах из черных кухонных юрт напротив в гостевые. Бескрайняя безмолвная степь сменилась оживлением, шумом прибывших гостей, гулом вечернего аула, лаем взбудораженных собак, всевозможными звуками домашнего скота, людскими голосами и беготней: завтра будет свадебный той, а значит всю ночь будут приготовления. Смотря с вершины холма на все это вечернее оживление, окрики пастухов, блеяние овец и ягнят, возвращающихся с выпаса, ржание коней, скачущих на водопой, лай собак, большое скопление людей, снующих туда-сюда от одной юрты к другой, путники тоже оживились, стряхнув усталость в миг. Каждый казах любил вечерний аул, взбудораженный, живой. Девушки приняли свою горделивую осанку, и с кокетливым движением медленно начали спуск с холма. Баймыхан усмехнулся, и если бы не эта дорога, утомившая его, то он обязательно бы подшутил над сестрицами. При их приближении, по аулу прошелся гул: «Смотрите, кыпшакские красавицы едут». В Жетысу их так и прозвали: «кыпшакские красавицы». Джигиты разных возрастов, и стар, и млад, повернулись в сторону девушек, почмокивая и перешептываясь:

– Вай-вай!

– Одна красивее другой!

– За такую и калым не жалко!

– Завидные невесты, любой отау украсят!..

Заходя в аул, Даметкен, широко улыбаясь встречающим мужчинам, своим звонким соловьиным тонким голосом пропела:

Мужчины загалдели, лица заулыбались, и вот из толпы встречающих выходит молодой удалой джигит, с черными усами, с домброй в руке, и также стихами отвечает:

(Девушки входили в аул с восточной стороны, когда солнце уже садилось на западе и скрывалось за горами).

– Барекельды, Смагул!

– Барекельды, Даметкен – кричали довольные зрители, радуясь певцам, и ожидая веселья.

Даметкен, тоненькая, как статуэтка, упругая, как струна домбры, высокая, с длинными иссиня-черными косами до пят – из всех сестер самая активная и деятельная, славилась соловьиным голосом, на ходу сочиняла стихи, импровизировала, пела, играла на домбре, участвовала на айтысах 38 38 Айтыс – импровизированное состязание двух певцов, форма устной народной песенной поэзии. Исполняется с аккомпанементом на народных струнных инструментах. . Общительная и шутливая, она привлекала внимание и становилась центром любого общества и тоя. Ее красивые черты лица, открытое доброжелательное лицо, заливистый смех, щедрость души подкупали каждого, и малого, и старого, и мужчин, и женщин. Вздыхателей и поклонников у нее больше, чем у остальных незамужних девушек Семиречья. К всеобщему огорчению прибывающих сюда зевак, ожидавших от певцов развлечения, на этом Даметкен закончила, не продолжив. В этом помогла ей Койсын: резко крикнула толпе, уже замыкавшей их: