Марина Зайцева - Ледяной ксилофон. Проза XXI века

Чи Ки Бон возвращал на место раскрытые брусья створок. Внутренние концы брусьев, примыкавшие к стенам, с каждой стороны соединялись между собой железными продетыми насквозь штырями, и ещё крепились к полу плотины. Они, как на шарнирах, свободно двигались по горизонтали, без особых усилий давая Чи Ки Бону возвращать их на место – после каждого сброса воды и снова складывать в вертикальные створы.

При помощи толстой и крепкой верёвки он притянул сначала одну, правую, створку и закрепил. Таким же образом соединил левую – и тоже закрепил. В центре наружные концы брусьев он стянул между собой через особые отверстия той же верёвкой – точь-в точь, как шнурки на ботинках. Теперь эти двухстворчатые ворота, которые превратились в крепкую, непроницаемую для воды стену наглухо и надёжно заперли плотину.

И вот на глазах изумлённой Леры уже выросла сплошная стена ростом выше Чи Ки Бона – как раз на уровень поднятых рук. Внимательно осмотрев своё сооружение, и что-то поправив там, он закинул оставшийся, довольно длинный конец верёвки, на берег склона. Потом выбрался из плотины по пологому берегу и обмотал её вокруг дерева несколько раз и тоже завязал особым узлом. От закрытого шлюза – он с прытью, кажется, вовсе не подобающей его возрасту, – побежал вверх, в сторону следующей плотины.

Жил Чи Ки Бон бобылём и отшельником в своей лесной сторожке возле одной из плотин. Никто не знал (может, кто-то и знал, но этого не знала Лера), когда он здесь появился, и как стал управлять сразу всеми плотинами на этом лесоучастке – их смотрителем, хозяином и единовластным начальником.

Мальчишки, сидя летними вечерами на зелёной лужайке возле клуба, полушёпотом рассказывали Лере, что Чи Ки Бон совсем не тот, не за того себя выдаёт. Что он вовсе даже и не кореец. Они дружно подозревали, что он обыкновенный японский шпион, которых, якобы, то и дело разоблачали и ловили наши бдительные чекисты (об этих случаях действительно иногда сообщали в газетах и по радио). Плотины на сопке тоже, по их мнению, были явно японские, – а вовсе не сооружённые никакими не леспромхозовскими инженерами… Лера со смешанным чувством недоверия и страха слушала эти россказни и не знала, верить им или нет.

Весь сплавной сезон Чи Ки Бон ходил в одной и той же, очень бедной одежде. Всезнающие поселянки судачили, что этот наряд Чи Ки Бон никогда не менял. Он постоянно носил стёганые ватные штаны (это в июле-то!), лоснящиеся засаленные от многолетней грязи, такую же грязную, выцветшую от солнца и дождя, до неопределённого – то ли бурого, то ли серовато-белого – цвета холщовую куртку. На ногах были надеты «опорки», – это подобие резиновых галош, неровно обрезанных выше щиколоток, – надетые на шерстяные носки. Причем, носки Чи Ки Бон вязал себе сам!

Продавщица из поселкового магазина поведала, что, когда плотинщик заходил туда два раза в месяц, в день получки, кроме соли, сахара, тушёнки, круп, подсолнечного масла, мыла и других продуктов, один раз даже купил несколько мотков шерстяной пряжи. А лесорубы, бывавшие в его сторожке, видели на окне клубок с воткнутыми в него спицами! Хлеб он тоже покупал дважды в месяц – сразу несколько буханок: сушил из них сухари.

Седую, абсолютно снежно-белую голову старика увенчивала – такая же серо-бело-бурая, как и вся одежда, – холщовая то ли шляпа, то ли панама, с мятыми полями и неровной бахромой по краям – от ветхости. Как штатному работнику ему в леспромхозе бесплатно раз в два года выдавалось два добротных комплекта спецодежды. Зимний: ватные штаны, валенки, меховой полушубок, меховые шапка и рукавицы. Летний комплект состоял из плотных «хэбэшных» штанов, куртки, рукавиц, панамы, водонепроницаемого плаща, а также «болотников» – высоких резиновых сапог с раструбами сверху голенищ и «ушками» – для ремня: чтобы они случайно не сваливались с ног во время работы с бревнами в воде. Но эти сапоги были нужны только сплавщикам. Вот Чи Ки Бон и обрезал их по своему усмотрению – для удобства.

«Болотники» даже рослому человеку были выше бедер. Носили их постоянно – как спецодежду, и так полагалось по технике безопасности. Когда не было необходимости работать в воде, сплавщики и лесорубы особым способом подворачивали раструбы вниз, к голенищам сапог. И в таком подвёрнутом виде они сильно напоминали начитанной Лере ботфорты средневековых рыцарей или мореходов. Но по причине своей малорослости и коротконогости Чи Ки Бон очень редко надевал «болотники», – разве только во время сильных дождей. Потому что даже подвёрнутые, они были ему непомерно велики – «жали в коленках» – добродушно шутили местные лесорубы. Они уважали старого плотинщика. Куда он девал новые, чистые и добротные комплекты – для народа было необъяснимой загадкой. Не замечали, чтобы он одежду отсылал бедным родственникам или ездил в выходные дни на базар – сбывать казённое имущество. Но жил он в посёлке безвыездно, и родных у него не было. А пришедшую в непригодность спецодежду полагалось сдавать…

Однажды Лере все же повезло полностью наблюдать весь процесс утреннего водосброса. Для этого ей, специально ранним утром отогнавшей коров на выгон поближе к одной из плотин. Ей пришлось мчаться вверх, во всю прыть, скользя и падая на бамбуковом стланике, рискуя оступиться и скатиться кубарем вниз или свернуть шею на каком-нибудь крутом обрыве.

Лера давненько приметила на сопках целые плантации, широко раскинувшихся ярко-зелёных, жёстких и скользких, плотно стелющиеся по земле, растений. Случалось, она второпях забывала взять с собой на пастбище книгу, или книга быстро заканчивалась, а до возвращения стада домой было ещё далеко. Тогда ей становилось скучно. И, чтобы как-то скоротать время до вечера она наловчилась кататься, как на санках, на склонах с бамбуковым стлаником.

Она намеренно выбирала места покруче, – чтобы быстрее мчаться на спине вниз, подогнув под себя не по росту большой и широкий, непромокаемый клеёнчатый плащ, придающий на спуске дополнительное ускорение. Эти катания, на захватывающих дух от восторга, скользких бамбуковых горках, были не хуже зимних – снежных! При этом у них было неоспоримое преимущество: кататься на них тёплым летом было одно удовольствие – не то что холодной зимой… Но сейчас Лере было не до горок. Она торопилась воочию увидеть весь процесс открытия шлюзов и сброса воды с плотин. И теперь скользкий стланик стал для неё только досадной помехой.

Воду в плотинах сбрасывали два раза в сутки: в восемь утра и в восемь вечера. За это время вода успевала накапливаться во всех восьми плотинах. У самой верхней – сразу после водосброса – в начале утренней и второй смены лесовозы начинали загружать распиленные брёвна в ещё сухой накопитель. Вода постепенно заполняла его – до тех пор, пока не начинала тихонько переливаться через верх, едва не угрожая всей своей мощью прорвать шлюз.