Василий Рем - Мои воспоминания

Между седьмым и восьмым классами я работал в колхозе наравне со взрослыми мужиками. Меня уже научили и сено косить, и землю пахать плугом в конной упряжке, и прицепщиком работать на тракторе. В общем, теперь я наравне со всеми колхозниками шёл на любой наряд, мне доверяли даже заскирдовать сено или солому, не опасаясь, что стог потом промокнет под дождем и отсыреет. Одним словом, я стал настоящим помощником как для родителей, так и для ближайшей родни. Всем нашим родственникам, у кого не было пахаря в семье, весной пахал огороды под посадку картофеля. Помогал косить и запасать сено на зиму, резать торф. В общем, физически я к этому времени накачался прилично. Бицепсов, конечно, не прибавилось, но тело стало хлестким и жилистым, как кнут «пастушка».

Окончив восьмой класс, я поехал поступать в ПТУ в город Шостка. А тут и медкомиссия в военкомате на призывное свидетельство подоспела. В ПТУ меня зачислили без проблем, тем более там надо было только пройти собеседование и никаких экзаменов. Будущая моя специальность называлась «токарь-фрезеровщик». Хорошая профессия, рабочая. А навыки, полученные в родном колхозе, помогали мне потом всю оставшуюся жизнь.

Что творится в голове подростка, выросшего под опекой пожилых родителей (еще помнивших революцию семнадцатого года) в стране под названием СССР? Которого обучали учителя наших советских школ, сформировавшие его нравственные принципы и взгляды на жизнь, а затем воспитывала улица, где его окружали сверстники из разных семей – от сына уголовника до сына профессора. Ох, как много таилось в этой голове всяких мыслей, накапливаясь вместе с жизненным опытом, получаемым дома, в школе и на улице! Кстати, улица тогда в воспитании многих играла главную роль. А если учесть, что в нашей стране в каждой семье кто-то воевал, кто-то был репрессирован, а кто-то отбывал срок за решеткой, причем не всегда справедливо, то становится понятно, каким было это уличное воспитание.

Улица жила по своим правилам и законам. Именно здесь мы получали необходимые для жизни знания и понятия о том, как вести себя в той или иной ситуации, когда надо драться насмерть и как не попадаться. И здесь начинали понимать, что там, за чертой, не важно, какая это черта – война или ворота лагеря. А многие из взрослых, которые были тогда рядом с нами, подростками побывали и на войне, и в плену у немцев, и в сталинских лагерях для врагов народа.

На улице было легко

На улице все было просто и понятно – там не существовало деления по возрасту и социальному положению, не было начальников, там все были равны и откровенны. Просто одни имели большой жизненный опыт и делились им, а другие слушали и перенимали его, задавая рассказчикам наивные, а порой и глупые вопросы. Нас просто завораживали воспоминания ветеранов как гражданской, так и Великой Отечественной войн, в которых они рассказывали о тяжелых боях и сражениях, разных опасных ситуациях, подлых поступках командиров и сослуживцев. С болью описывали, как сотрудники «особого отдела» и СМЕРШа кулаками выбивали признания из вернувшихся из плена бойцов и командиров. С не меньшим интересом слушали мы и тех, кто прошел страшную школу жизни сталинского ГУЛАГа. Их почерневшие лица, потухшие глаза и вставные позолоченные или железные зубы невольно наводили на всех какой-то гипнотический страх и одновременно приковывали наше внимание.

Даже не знаю, о ком рассказывать в первую очередь: о бывших фронтовиках, которые выстояли и победили в двух кровопролитных войнах, или бывших узниках советского ГУЛАГа, испытавших на себе ужасы этой жуткой мясорубки человеческих судеб? Пожалуй, справедливо будет сначала обратиться к ветеранам войны. Ведь они спасли не только страну, но и тех, кто сидел в тюрьме, – победа над белыми и затем разгром фашистских захватчиков дают ветеранам право быть всегда первыми.

Итак, поговорим о ветеранах гражданской войны. Теперь-то мы знаем, какой кровавой она была и сколько жизней положено на алтарь красной победы. Но тогда люди, прославившие свои имена, были для нас героями: Щорс, Котовский, Буденный, Ворошилов. Блюхер, Чапаев, Пархоменко – да всех и не перечесть. Много было и тех, кто именем революции убивал своих братьев, отцов, сыновей, просто безвинных людей. Врагами же страны в то время считались Деникин, Махно, Врангель, Капельников и другие русские полководцы белой гвардии, стоявшие насмерть за Россию без красных.

Вот что рассказывает ветеран и очевидец гражданской войны, живший недалеко от нашего дома.

Заливные луга у реки Десна

«Дело было на Украине. Сумская область, Зноб-Новгородский район. Окрестности сел Глазово и Кривоносовка, хутора Хильчичи, сел Уралово, Очкино и города Новгород-Северска, что на берегу реки Десны.

На заливных лугах у Десны мужики косят сено. Эта территория по Брестскому договору принадлежала немцам. Появившийся в небе немецкий самолет, его называли аэропланом, бросает сверху листовки на украинском и русском языках – мол, здесь нельзя косить траву – немецкая территория. Плевать мужики хотели на эти бумажки, разобрали по карманам на самокрутки – бумага очень хорошего качества – и продолжают себе косить. Снова летит аэроплан. На этот раз с него сбросили мешок. Подошли мужики к мешку, смотрят с опаской. Потыкали палкой – что-то внутри есть. Развязали осторожно мешок, а там «жид». Еврей, мертвый, и записка при нем. Мол, мы видим, что вы народ неорганизованный, поэтому присылаем вам начальника – это они на труп намекают. Если не уберетесь, будете мертвы, как и он. Кстати, слово «жид» позже было запрещено Сталиным к произношению. Даже анекдот ходил такой: «Стоит мужик на остановке, к нему подходит второй и спрашивает, мол, что ты здесь в период сенокоса делаешь? Мужик замялся, потом отвечает: «Я попутку подъевреиваю…»

Даже слово «поджидаю» произнести боялись.

Возмутились косари, матом немца покрыли и продолжают косить траву. Аэроплан развернулся и давай по ним из пулемета строчить да бомбы на них кидать. Попадали мужики в траву, затаились. Тот покружил и скрылся. А крестьяне посоветовались и решили пойти и выбить немцев из Новгород-Северска, чтобы работать не мешали. Пошли мужики по домам, по селам и стали всех зазывать на войну с немцем. В гражданскую войну у каждого винтовка была, или пулемет, или наган. Собралось народу видимо-невидимо, от села Глазово до села Очкино толпа идет, и счету ей нет. Все настроены на страшный бой. Подошли к берегу Десны, река быстрая, широкая. Ждут мужики, пока паром с того берега придет.