Максим Лист - Слайд-шоу

– Ну, на ту работу я всегда успею…

– А как быть с пошлостью?

– Я, наверно, должна извиниться, это не пошлость, просто я не ожидала и испугалась…

– Тогда осталось оговорить зарплату… – Рома взял салфетку и быстро написал на ней цифры. – Вот столько в среднем выходят наши расходы, а столько я зарабатываю сейчас без тебя. От этой суммы готов выделить тебе десять процентов. А если сделаешь так, а для этого я тебя и беру, чтобы мы зарабатывали больше, то все, что сверх этой суммы, за вычетом увеличившихся расходов, делим пополам.

– То есть расходы теперь станут общими? – быстро смекнула Маша.

– А как же! Мы теперь в одной лодке, коллега. Если потонем, то вместе, но ты первая!

Маша молча посмотрела на салфетку и в ответ написала свое магическое число.

– Хорошо, но мне сегодня нужен аванс, чтобы оплатить квартиру на следующий месяц, и обещаю отработать его в рамках нашей договоренности.

– Замётано! – без колебаний согласился Рома. – Я дам тебе больше, только не смей приходить ко мне в этой юбке!

Маша впервые улыбнулась и согласно кивнула.

Сделка была настолько же абсурдной, насколько и привлекательной. Но Мария не боялась ответственности, и трудности ее не пугали. И самое главное, она верила Роме. Их джентльменское соглашение не было подкреплено ни одной бумагой, кроме той салфетки, но ни разу не нарушалось.

Уже через неделю Маша сумела выстроить заказчиков в подобие очереди. А Роман едва успевал за темпом съемок, который задала Мария – его новый администратор.

После того чаепития с Артемом прошло еще несколько съемок. Фото с каждым разом становились лучше.

И когда Рома в очередной раз пришел в салон за своим стодолларовым гонораром, на столе не было привычно разложенных фотографий, а Вячеслав Андреевич торжественно откупорил литровую бутылку водки «Столичная» и небрежно, по-пролетарски плеснул в два стакана по половинке.

Он поднял стакан и торжественно, словно на вручении высокой награды, произнес тост: «Рома, гением может стать кто угодно, если заставить поверить в это хотя бы трех человек. И тогда они разнесут новость повсюду, надо просто немного подождать! Один такой человек у тебя уже есть – это я! А мое признание стоит дорого! Цени и не разочаровывай, с остальными можешь делать что хочешь… За твой талант, Рома!» И Слава без промедления осушил стакан.

Рома, удивившись происходящему, тоже выпил из вежливости.

Тогда, в том нетрезвом разговоре, Слава упомянул некую иностранную фирму в Москве, которая проявила интерес к их «проекту» и была готова платить хорошие деньги за пленки.

Потом он долго и увлеченно рассказывал об истории эротической фотографии. Снова доставал альбомы с настоящими фото. Некоторые снимки буквально рассыпались от времени, были и просто вырезки из журналов, и даже сложенный вчетверо плакат, где на фоне американского флага красовалась известная актриса, но, разумеется, без одежды. Дескать, по молодости она зарабатывала таким способом, а потом к ней пришла известность, и эти плакаты стали добычей коллекционеров.

Когда Слава выпил еще, то заявил, что эротика скоро умрет, что порно – это раковая опухоль жанра, и она сожрет настоящую фотографию.

Но само порно тоже всего лишь следствие, а причина глубже – это состояние самого общества с его ложными границами запретного и доступного. Прикрываясь, как всегда, благой целью оградить самих себя от осквернения собственных же чувств, мы чуть ли не в сантиметрах прописали, сколько можно показывать, а сколько уже является развратом. Таким образом в эту мышеловку попали и художник, и зритель. А самое главное, ограничив доступ к удовлетворению естественных потребностей, общество поплатилось сексуальной культурой, получив триумфальный взлет всего многообразия половых преступлений и патологий.

Общество – это живой организм. И, как водится, в «стерильных» условиях пропадает естественный иммунитет, а это уже благоприятная среда для аномальных проявлений всего самого низкого и по-настоящему вредного.

Если бы не механическое определение порно, то естественная эротика никогда бы не попала под запрет, а границы приличия просто оказались бы чуть шире и все бы только выиграли. Любой человек естественным образом способен установить собственные границы дозволенного. В примитивном упрощении: даже психопаты, имея неограниченный доступ к таким материалам, мирно занимались бы онанизмом перед телевизором, а не становились серийными убийцами.

Благодаря запретам в мире стало много безвкусных ограниченных дилетантов, которые способны опошлить любое дело, включая одну из главных функций человека – размножение; это в одинаковой степени относится как к зрителю, так и к фотографам. Сегодня границы творчества определяет не сам художник, а похоть изголодавшегося потребителя через узкую щель цензуры и закона.

Голодный человек не привередничает, он не способен наслаждаться едой, он просто хочет жрать, он даже готов пойти на преступление. А это удобно для тех, кто занимается «кормежкой» – самая дешевая и жирная пища заполняет собой пустоту потребностей. Мы уже не первое поколение «голодных» и даже не знаем, как может быть по-другому…

Вячеслав Андреевич говорил сумбурно и зло, перескакивая с одного на другое, словно торопился вывалить все, что терзало и не давало покоя. Рома никогда раньше не видел его таким.

С трудом удавалось не потерять нить его рассуждений. Вывод он сделал следующий: дескать, теперь, чтобы исправить ситуацию, должно смениться не меньше двух поколений, прежде чем люди снова научатся правильно воспринимать друг друга.

– Порно и эротика отличаются не количеством неприкрытых мест, а тем, какие чувства рождает конкретное произведение. Художник не обязан сверяться с кем-то писаными законами – он индикатор духовности общества, он инструмент мироздания, он должен творить по зову сердца и руководствоваться внутренними ограничениями; только так общество получит новые подлинные шедевры.

Смог бы Леонардо написать свою «Мону Лизу», если бы кисть в его руке прыгала или двигалась только по прямой? Сам Леонардо тоже был такой же кистью в руках вселенной или бога, кому как нравится. А если кто-то выдает желаемый результат в рамках дозволенного, то он кто угодно: профессионал, ремесленник, торговец, но не художник. Необходимо обладать внутренней свободой и покорностью провидению.

Апофеозом абсурда и невежественности стало смешение понятий секса и любви. Почему все так не любят проституток? С женщинами более-менее понятно, для них путаны – демпингующие конкурентки, но большинство мужчин тоже презирает продажных женщин, пользуется их услугами, но презирает.