Александр Палмер - Две трети. Фантастический роман. Книга первая

– Здравствуй, Катя, – вышла к ней Александра Петровна. – А Саши нет уже. Уехал как часа три назад. Сказал, в Уфу. Как надолго, не знаю. Наверно, как обычно. А остальные еще здесь.

– И Нина Ивановна? – не удержалась Катя не спросить про Петра.

– А что Нина Ивановна? И Нина Ивановна, и Петр. Ну, сейчас по такой жаре разбрелись все. Петр у себя что-то по работе прикидывает, а мы с Ниной Ивановной на речку собираемся. Ты как?

– Нет, я к себе.

– Понятно, могла и не спрашивать.

Катя поспешила было оправдываться, но Александра Петровна не дала и перебила ее:

– Да, шучу я, шучу. Что вот у меня за язык. Не то, что мысли опережает, а и мыслей-то нет, а он мелет без мыслей невесть что. Саша бы сказал – «женский», он такой мужской примитивист. Опять болтаю… Всё. Иди. – наконец, прервалась Александра Петровна.

Катя поднялась к себе (вернее, в их с Александром спальную комнату). Факты были такие: мужа – Александра – не было, но был Петр – причина то ли натянутости, то ли чего-то еще в её отношениях с мужем. Но Катерина эти факты не фиксировала, она позволила себе раздвоиться – новая для нее, но оказывается, уже существовавшая где-то в зародыше, лукавая часть вдруг полностью завладела ей, не давая задумываться и переживать на этот счет. Она посмотрела на себя в зеркало и залюбовалась собой. Легкое, светло-серое короткое льняное платье двумя неширокими полосками бретелек подчеркивало трогательность и хрупкость загорелых покатых плеч и шеи. Красивое и по контрасту с загорелой кожей блестящее серебряное ожерелье опиралось о тонкие кости ключиц. Глаза светились лукавым блеском, локоны вились. Удовольствие от себя самой породило вопрос: «Что со мной?», и было возник риск задуматься с ответом на этот вопрос, но упомянутая, окрепшая уже, лукавая часть весело отогнала любой ответ. Катя чувствовала и действовала по первородному наитию, не отягощая его рассуждениями, тому наитию, которое позволяет желанной женщине руководить фазами и глубиной ее отношений с нужным мужчиной.

«А, шляпа – та, которую вчера Петр обыграл», – заметила она шляпу, которую Александр накануне, повертев в руках, зашвырнул на полку. И опять, в мыслях имя Петра было упомянуто, а имя того, кому эта шляпа принадлежала, проигнорировано.

«Возьму ее с собой вниз», – зачем-то решила Катя, видимо, руководствуясь тем самым наитием. Кто бы сейчас поверил, что это была та же самая молодая женщина, что день назад презрительно насупившись и морща лоб, стояла, отвернувшись к веранде, и слушала с неприязнью разговоры публики «об этом». И тем не менее, это была она же. Схватив шляпу, широким легким шагом выскочила она из комнаты и спорхнула вниз по ступенькам лестницы. Внизу шумно устроилась с ногами на большое кресло, и с беспричинной полуулыбкой принялась крутить и жонглировать фетровым головным убором. Всё сходилось. Как обычно сходится у тех двоих, что одновременно думают друг о друге. Через несколько минут в дверях гостиной появился Петр. В первые же секунды, еще в дверях, он так залюбовался Катериной, что его циничные мысли и намерения, порождавшиеся требованиями мужского самоутверждения куда-то улетучились, и он просто радостно окунулся в общение с этой красивой, молодой и – он чувствовал – интересовавшейся им женщиной. Петр позабыл свою нервность и меланхоличность и весело остроумничал и иронизировал по пустяшным поводам. Наконец, разговор зашел и о давешней игрушке Петра.

– Как это здорово и неожиданно получилось позавчера, с этой шляпой. Такой всем смешной сюрприз. Ты заранее готовился? Или это у тебя все просто – раз, два и экспромт готов? – спросила Катя.

– И не сюрприз, и не экспромт. Это мои коронные номера. Я иногда имею в виду, что можно разнообразить посиделки, и на глазах изумленной публики выкинуть что-нибудь такое. Приходится, правда, таскать с собой специальный саквояж.

Что-то черное, какая-то волна бухнула изнутри в лицо Петра, и он откуда-то изнутри, издалека услышал показавшийся ему глухим свой голос:

– Хочешь, я тебе покажу походную кухню алхимика?

– Конечно. Покажи. – запросто ответила Катерина.

В горле образовался ком, в висках и ушах застучало: «Что это я, что ты так заволновался, как в первый раз, – пытался взять себя в руки Петр, – Но как хороша!» – любовался Петр, идя следом. Катя же шла наверх с легким сердцем и без задних мыслей. По-другому бы этого не могло быть. Из инстинкта самосохранения. Сейчас лукавая ее часть должна была полностью и легко владеть ею – не делясь ни с чем этой властью, иначе эта легкая лукавая суть подобно сухому песку, смоченному всего несколькими, немногочисленными каплями воды, потеряет эту воздушность и легкость, скатается в грязные комочки и разрушится.

В комнате Петра, на столе располагался большой серебристый короб, действительно, по величине, размерам, походивший на объемистый дорожный саквояж. Петр подошел к нему, проделал какие-то манипуляции, и короб подрос в высоту еще на треть.

– Иди сюда, смотри, – позвал Петр Катю. – Вот это и есть то самое. Черный ящик классической физики, ящик пандоры, моя алхимическая реторта – как угодно. Здесь – с левого торца – таинственный грот. Вход. На фасаде – управляющая панель. С правого торца…

Он не договорил. Катя резко повернула голову к нему вбок, и он без паузы, стремительно, склонился и поцеловал её.

Фигнер, вернулся домой, как и задумывал, следующим днем около полудня. Их с напарником охота за форелью не получилась захватывающей и страстной. Может быть, дело было в том, что прошло слишком мало времени после разыгранного ими служебного спектакля, и тот дух и те роли, которые они играли, невольно отразились, перенеслись и в совместный поход на речку. Может, дело было в том, что каждый был занят своими мыслями, и только внешне следовал заведенному рыбацкому ритуалу, или и то и другое вместе, но этот рыбацкий ритуал не был наполнен страстным нетерпением и дрожью. Конечно, чувствовать тугое сопротивление, игру сильного и гибкого на том конце лески, было приятно, но такого, чтобы это заполняло весь окружающий мир, до потери чувства времени и сужения всего сущего до этих минут, до этой реки и до этого единственного во всем пространстве напряжения ожидания всплеска на ближнем перекате – такого не было. Голову тревожили другие мысли, в то время как руки исполняли необходимые приемы. И утром, по приезде Александр был собран и деловит. Наверное, это было одним из лучших и наиболее подходящих его состояний.

Выйдя на веранду, Александр столкнулся там с выходившим Петром. Тот шел с сумкой через плечо и с явно тяжелым, тем самым, саквояжем. Они поздоровались. Петр прямо и открыто глянул своими умными узкопоставленными глазами в лицо Александру. Но хотя глянул он без суеты и спокойно, Александра кольнуло не то что нарочитость, а что-то неуловимо специальное в этом – будто это был какой-то прием с той стороны. Но всё было мимолетно.