Александр Палмер - Две трети. Фантастический роман. Книга первая

Солнце тем временем зацепилось несмотря на дневное время за самые высокие отроги гор, и в долине появились глубокие тени.

«… Надо бы заехать домой», – сказал сам себе Фигнер. Но ехать домой почему-то не хотелось.

И все же через сорок минут Фигнер сидел один в двухместной капсуле, уносившей его по северо-восточному тьюбу к Великой Русской равнине. Он открыл замедленный обзор проносившихся мимо сначала Альп, а затем Низких Татр, и постарался сосредоточиться и составить примерный план ближайших недель своей жизни. Для подготовки корабля, как сказал Гуго Клеменц, требовались два месяца, за это время ему было необходимо уладить свои домашние дела, съездить с инспекцией в подотчетный ему Поволжский диоцен, а затем приступить к первой – подготовительной земной – части своей миссии. Во второй, предметной половине разговора, Александр официально запросил у капитана Ордена Гуго Клеменца разрешение на выполнение миссии «Медиум» (игра в готику, латиницу и шпионский пафос была так любима Орденом в это мирное земное время, что проникала даже и в настоящие серьезные дела), и получил первые инструкции по земному этапу работы. В соответствии с ними ему предстояла поездка в африканский Солсбери, без ограничения по времени, так долго, как будет потребно для решения каких-то, пока не очень понятных на самом деле Фигнеру задач. Африканский Солсбери был одним из немногих оставшихся на земле городов многомиллионников. Общее их количество едва переваливало за три десятка, и основное их средоточие приходилось на Индию, остальную юго-восточную Азию вместе с Китаем, Африку и немного Латинскую Америку. В судьбе Солсбери характерным образом переплелись исторические перипетии нескольких последних веков. Рожденный и затем расцветший в ХХ веке, как город белых господ на черном континенте, он по жестокому закону исторического маятника был отброшен в конце того же столетият в хаос негритюда. Потомки этих белых господ основательно потерпели и едва ли не исчезли с лица земли, покуда этот маятник не успокоился и размах его колебаний не снизился до амплитуды, щадящей жизненный уклад рядового обывателя. Но зато в результате этих перипетий Солсбери приобрел свой, отличный от других, эмоциональный и притягивающий порочный дух. Его населяли несколько миллионов наследников черно-белого пассионарного надлома.

А кроме этого: честолюбцы и авантюристы, аферисты и мошенники, непризнанные гении, творческие безумцы и обыкновенные сумасшедшие. Они без устали пополняли ряды коренных жителей, добавляя градуса его нерегулярности. К слову, Орден даже не имел там своего статичного диоцена, его присутствие претворяли в жизнь отдельные резиденты, по складу своего характера бывшие такими же авантюристами, что и цели их мониторинга. Их не устраивал и не мог устроить образ жизни и работы в остальной благополучной части земного шара. И вот теперь эта специфика должна была помочь. В чем помочь, задавал себе вопрос Фигнер – в понимании, но в понимании чего?

В этих думах Александр еще смотрел на зеленые пышные горы Татр, а его капсула уже тормозила в конечной станции перемещения его маршрута. Словно по контрасту с его мыслями о городе-муравейнике ни на площадке этажа прибытия, ни внизу подле лифта он не встретил ни единой живой души.

«Если Катя уже вернулась домой, то она, конечно, поехала на нашей бричке. Если так – на конной тяге не поеду. Нет настроения, возьму обычный мобиль…» Но подошедший к нему имит в ответ на его просьбу очень быстро подогнал ко входу их с Катей повозку. «Значит, Катя сегодня не вернется. Уже поздно», – опять с какой-то досадой подумал Александр.

– Вы сами будете управлять? – как всегда меланхолично-вежливо спросил имит-администратор.

– Нет, – неожиданно для себя решил и буркнул в ответ Фигнер. – Пришлите, пожалуйста, кучера.

– Хорошо, – бесстрастно ответил тот.

И через несколько минут Фигнер ехал домой, уставившись в спину кучера-имита, почему-то озабоченный, почему-то грустный, неспособный собраться с мыслями, слушая как мантру, как перемежаются мягкие звуки налетающих на камни дороги резиновых шин с жестким цоканьем копыт.

Наступал вечер. Но прошедший день был ясный и жаркий, время было еще не позднее, и ощущение дня и дневного тепла уходило лишь тогда, когда повозка въезжала в глубокую тень; на открытом же пространстве июльское солнце припекало почти по дневному, было по дневному еще ярким и создавало обманчивое впечатление разгара дня.

Показалась дубовая аллея, ведущая к дому, кованые ворота, а за ними и затененные деревами белесые очертания самой усадьбы.

По-прежнему, будучи как будто не в настроении, Александр свалил всё на имита, заглянул для приличия – потому что не имел ни желания, ни настроения с кем-нибудь встречаться и цепляться досужим разговором – в гостиную, к своему облегчению никого там не встретил, и поднялся наверх в их с Катей комнату. Скинув туфли, Фигнер завалился на широкую кровать чуть пониже подушек у изголовья, и с наслаждением задрал ноги на спинку кровати. Никто пока не беспокоил его. Блуждающим рассеянным взглядом обвел он комнату, пока не наткнулся на свою фетровую шляпу неподалеку от себя – ту самую, что вчера волей Петра совершила забег по гостиной. Опять же бездумно, просто так, дотянулся до нее и стал теребить, накручивая шляпу вкруг пальцев ладони, подобно цирковому жонглеру, накручивающему разноцветные кольца на шесте у себя над головой. Постепенно он сосредотачивался и вспоминал вчерашний вечер, и возрождая в своей зрительной памяти вчерашние картинки, он начинал понимать, что подспудно весь день его угнетало и накладывало свою тень на все его мысли – утренняя натянутость с Катей. Но от этого понимания он еще только больше расстроился. «Ладно, разберемся. Или не разберемся», – встряхнувшись, произнес он про себя свой любимый рефрен, и в это время в дверь постучали.

– Да, – вскочил он.

В комнату вошла мама, Александра Петровна.

– Саша, Катя сообщила, чтобы ее не ждали сегодня, поэтому собирайся уже к ужину.

– Не, есть совсем не хочется, жарко. Обойдусь чаепитием.

– Ладно. Вы как сговорились с Петей. Он тоже отказывается от калорий. А мы с Ниной Ивановной последуем мужскому примеру. Спускайся минут через десять в гостиную.

– Да. Хорошо.

Как ни странно, этот пустяшный, бытовой и лаконичный – в несколько фраз – разговор пробудил его от давешней, вязкой и дремотной неуверенности: «Ну, нету и нету», – подумал он, и махнул рукою формально на Катерину, а на самом деле на все свои домашние непонятные настроения скопом. Уже в своем обычном, собранном состоянии духа он спустился в гостиную. В глубине комнаты мелькнула тень имита, а за столом в одиночестве сидел Петр.