Александр Палмер - Две трети. Фантастический роман. Книга первая

– Отъезжаешь? – после приветствия спросил он, и после ответного кивка продолжил, – а что сам таскаешь свои тяжести-хитрости? Позвал бы имита.

– Свои тяжести и хитрости не доверяю никому, – озорно и почти нагло ответил Петр. – Да я еще достаточно крепок. Сам могу.

Весело с невинным видом лгать, есть какое-то удовольствие в этой игре: делать вид, строить идиота, разыгрывать искренность. Но Александр был в эту минуту неблагодарный партнер – он не стал втягиваться в беседу, просто затем спросил то, что его интересовало:

– Катерина здесь?

– Нет. Отъехала, – продолжая так же прямо смотреть в лицо Александру, ответил Петр. – оставила тебе записочку у Александры Петровны. Старомодно как-то. Но в духе этих стен…

– Ладно. Давай. Я завтра, может, тоже уеду. В тот самый Солсбери. Пол месяца-месяц, наверно, пробуду. – сказал Александр.

Он протянул руку. Петр отозвался.

– Да, – на выходе обернулся Петр, – своей шляпы у себя не ищи. Она в моей комнате, – почти с вызовом закончил он.

Петр не был негодяем. Напротив, он был неплохой и порядочный человек. Но обманывать мужчин ради их женщин, как испорченный холостяк, искренне не считал преступлением и аморальным поступком, скорее даже наоборот – каким-то спортом, проверкой своей силы и внутреннего нахальства. И потому он всегда вел себя в подобных ситуациях смело, живо и по самовнушению искренне: чтобы не колебаться и не сеять сомнения внутри себя в этих своих правилах и – на самом деле – интригах .

Фигнер принял известие об отъезде Кати спокойно, как будто ожидаемо. В конце концов, что переживать – впереди другая жизнь.

Мать встретила его суетливо, как всегда сердечно, и пытаясь делать вид, что не понимает, что что-то происходит. Впрочем, так делают все матери, которые хотят сохранить брак своих детей с нравящимися им и подходящими, по их мнению, невестками и зятьями. Они не лезут со своим уставом, всячески восхищаются или выражают уважение к этим супругам, искренне называют их уменьшительно-ласкательными именами, в личном общении с ними чрезвычайно сердечны. Так сегодня и Александра Петровна: несколько раз, разговаривая с сыном, назвала Катю Катенькой, высказала предположение, что его, Сашу, никто не ждал так скоро, вот она и уехала по своим делам. А потом закончила: "Вот, и записочку тебе передала"

Фигнер принял сложенный вчетверо лист бумаги, буркнул, что пойдет к себе, и поднялся наверх. Александра Петровна покинуто осталась сидеть в гостиной.

Наверху, у себя в комнате, Фигнер развернул лист и прочел:

«Саша, Это хорошо, что ты уезжаешь. Было бы тяжело и невозможно (если бы мы оставались вместе) сказать мне словами то, что ты сейчас читаешь. Я не буду писать здесь банальных слов о любви, нелюбви, разлуке… Просто я скажу тебе, что совсем недавно поняла – поняла, что на самом деле доступно чувствовать и испытывать женщине. Это целый мир, который открыл для меня не ты – мужчина, что был со мной рядом три года. Не обижайся, это оказалось так. Ты едешь, я знаю, надолго.

Там после посмотрим.»

«Да, – сказал себе Фигнер, окончив чтение. – Вот мелодрама! И где моя шляпа?»

В большом нижнем зале стандартной станции перемещения Фигнера должен был встречать резидент Ордена в Родезии Джоэль Смит.

Фигнер выехал днем, сделал пересадку в Дубровнике на воздушный борд, пересек Средиземное море, затем сделал еще одну пересадку на станции перемещения в Александрии, и наконец, через четыре с половиной часа пути прибыл к месту назначения – на окраину долгожданного Солсбери.

Фигнер не был лично знаком со Смитом, и потому ожидал своей встречи по старинке – думал увидеть встречающего с поднятой табличкой со своим именем. Однако, на станции царила невообразимая по европейским меркам толчея: то тут, то там поверх разноцветных голов белели таблички, но своего имени ни латинскими буквами, ни кириллицей Фигнеру приметить не удавалось. Он продолжал крутить головой, когда к нему бесшумно и незаметно, проныривая между близстоящими людьми, подкрался имит. Среди людей Фигнер даже не сразу заметил низкорослого служителя.

– Мистер Фигнер? – обратился к нему имит на английском языке.

– Да, – ответил Фигнер. – Он самый.

– Прошу вас следовать за мной, сэр. Мистер Джоэль Смит ждет вас у выхода.

Фигнер последовал за имитом, проталкиваясь между разгоряченными, разных форм, комплекций, цветов одежды, цветов собственной кожи, человеческих фигур к выходу. Всё было суетно и непривычно от такого обилия человеческой плоти, отсутствия разреженного пространства с бледными и тихими имитами, и от заполняющего всё пространство над морем голов ровного человеческого гула.

Имит вывел его наружу, где Фигнера тут же придавил, объял, заполнил душный и жаркий воздух Африки. На обособленной для этого выхода площадке стоял красавец мобиль – белого цвета, со стремительными обводами, стилизованный под спорткар прошлого столетия. Из кабины мобиля навстречу выскочил бронзовокожий представитель белой расы.

Город, куда прибыл Фигнер, его репутация и история, навеяли Фигнеру смитовский образ почему-то в виде древнегреческого античного героя и красавца. Однако, настоящему Смиту от ожидаемого воображением передалась только естественная в этом климате бронзовокожесть. Настоящий Джоэль Смит был немного выше среднего роста, слегка сутуловатый, короткостриженый с некрупными чертами лица, слегка вздернутым носом, чуть легковесным подбородком, с явственно выступающим вперед верхним рядом плотных белых зубов.

– Приветствую Вас, мистер Фигнер, на африканской земле, – с озорным пафосом обратился он к Александру.

Выслушав ответное приветствие, он продолжал :

– Первое, что нам нужно для общения: давайте договоримся общаться на английском. Я русский не знаю, и это, мягко говоря, не самый распространенный язык главного Вавилона планеты. А утруждать вас употреблением родного для этих мест африкаанс считаю излишним. Впрочем, в Солсбери есть всё, в том числе и представители всех языковых групп. И не только доложу вам языковых. Итак, еще раз: Приветствую. Продолжим наше знакомство небольшой экскурсией. Прошу. – Смит жестом сопроводил свое приглашение сесть в машину.

Внутри мобиля их приняли прохладные, из мелко перфорированной материи подушки сидений. Мобиль мягко зашуршал резиновыми покрышками по дороге. По бокам дороги замелькали низкорослые худосочные деревца. Смит, судя по всему отключил автомат, и с видимым удовольствием сам давил на акселератор и правил рулем.

– Люблю быстрое вождение. По счастью, в наших местах это модная привычка. Кстати, вот и заход для начала вводной лекции. Не против, Александр?