Айслан Балган - Боль. Сборник рассказов

Стоп…

– Почему я об этом раньше не подумал?

Я встал, вытащил из ножен лезвие и вырвал клочок травы с земли. Присел на корточки. Я положил траву под хворост, оставил места для воздуха в диаметр с пальцем внутри костра. Взял нож и поднёс его к траве. Посмотрел на землю. Обнаружил камень размером в мой кулак. Гранит или кремний. Он-то мне и пригодится. Я зажал камень в одной руке, а в другой держал нож.

– Давай!

Я ударил камнем по лезвию. Не вышло. Стиснув зубы, сжав покрепче камень и нож, повторил. Камень врезался в лезвие, и несколько оранжевых искр полетели в траву. Она затлела, и приподнялся короткий столб дыма. Я сиганул в третий раз по лезвию, и появился новый фонтанчик искр. Трава зажглась, и заплясали рыжие язычки пламени. Я улыбнулся.

– Хух! – оставил нож и камень в сторону и прилёг.

Я стоял над остатками костра, прокрутив всю хронологию событий о том, как развёл огонь. Улыбка не спадала с лица. Я гордился собой, но старался не переусердствовать в этом. А то гордость затуманить рассудок. Да, это первый шаг. Да, я справился с ранами. Но это лишь начало.

С этими мыслями я накрыл песком потухший костёр и пошёл искать еду.

Я не нашёл ни одного грибочка или ягоды за время собирательства. Может, я в неправильных местах смотрел, или дождь смыл кусты с малиной или ежевикой. Куда бы я ни заходил, в какие бы норы не заглядывал, меня ждала одна и та же картина: отсутствие еды.

Я в сотый раз заглянул под листок кустарника в надежде, что обнаружу чернику или клубнику. Ничего. Я встал с корточек, скривился от боли. Поиски еды всё сильнее вымораживали моё состояние и рассудок. Я ходил сам не свой. Ноги с трудом держались на земле, а голова раскалывалась от жара. Я присел. Выдохнул. Ещё второй заход, и я откинусь в агонии. Может, это и к лучшему, ведь…

Я вытер тонкий холодный слой пота со лба и приподнялся. Что на меня нашло?! Я ощутил себя как-никогда живым, когда стигматы расцветали на моём теле кровавыми ранами. Они также раскрываются, когда отчаявшийся человек вскидывает с воплем руки и читают молитву. И легкое недомогание не должно сбить меня с пути. Какого чёрта?! Я, что ли, зря выбирался с реки, чувствуя пульсирующую боль в теле? Она пронзала меня иглами и выводила из забвенья в реальный мир. В жестокие реалии, где правит страдание. Я зря мучился, что ли, зашивая раны? Я зря старался, когда пытался зажечь костёр? Нет…

Я пошёл по тропе. Ягод и грибов попадалось от силы три штуки. Я собрал на пройденном пути 5 мелких ягод и один сгнивший гриб, но продолжал идти, забравшись в самую чащу. Лес становился гуще и теснее, а кроны деревьев скрывали утренний свет.

Уже битый час я ходил по лесу. Колючие кустарники царапали лодыжки и икры. Я находился в центре непонятного мне чудовища под названием лес. Оно не принимало меня, заставляло страдать и ходить вокруг да около. Лес. О дивное место, но столь же ужасное по своему обаянию. Лес играл со мной, как кот над мышкой, и лишь затем съедал – проглатывал растерзанную, настрадавшуюся тушу. Что этот кусок мяса успел подумать перед гибелью?

Я выбрался из кустарника. Тонкая струйка крови потекла по жилистым ногам. Я остановился и посмотрел в те труднопроходимые дебри. Лес пытался что-то до меня донести. Пытался сказать, что не всё в жизни получаешь на блюдечке. Когда я грел задницу в теплом коврике, накренившись над пылающим рыжим костром, я и не подозревал, что ребята моего возраста испытывают тяжести на своих измождённых плечах. У кого нет трудностей? У сына вождя племени.

Я упал на колени. Слёзы пошли дорожками. Признаться, они разъедали сильнее, чем раны на теле, потому что били в самую душу. Я взглянул на небо, застланное облаками. И закричал. Выплеснул боль, страдания, и жалость, и ненависть по отношению к самому себе. Вены вздулись на лице одутловатыми узлами. Разгорячённая кровь прильнула к перекошенную лицу. Вороны с пронзительным карканьем разлетелись, будто кто-то расплескал золу по небу.

Я опустился. Встал. Вытер слёзы и продолжил путь. Дорога. Куда она вела?

Я выбрался в глубинку с пологим оврагом. Собрал три ягоды.

Я почувствовал сильный гнилой запах, шедший со склона оврага. Запах разложения. Я подобрал ветку в качестве трости и начал с осторожностью спускаться. С каждым пройденным шагом вонь становилась отчётливее. Я услышал жужжание мух и спустился со оврага, увидев…

Увидел преющий, разлагающийся труп. Стрелы торчали из плоти. Дряблая бледно-мраморная кожа сползала с черепа. На теле были ярко-изумрудные очаги инфекций. В мясе и в кровавом месиве копошились мухи.

Комок желчи и рвоты подступал в горло. Я съёжился и отошёл в сторону. Голова пошла кругом. Откуда это? И после некоторых лихорадочных раздумий ко мне пришёл ответ: труп – часть испытания. Никому не секрет, что придётся убивать, чтобы сохранить собственную жизнь. Боже, почему ты устроил мир так, что людям приходиться карабкаться по мертвецам, иначе сам свалишься и сам станешь трупом? Я жил в уютном, комфортном мире, где я никого не трогал, и меня не тревожили. И внезапно меня вырвали в жестокую реальность: раны, смерть, убийства. Зачем все эти трудности, если можно оставаться в приятном коконе до конца жизни? Зачем смотреть правде в глаза, лицезреть всю её сущность и неприятные черты, если достаточно кормить себя сладкой ложью?!

Я присел на ковёр преющей листвы. Сжал их в кулаки, и те, захрустев, превратились в прах. Я опустил голову, слыша бешеные ритмы сердца.

– Эй!

Я в страхе разинул рот и дёрнулся. Отскочил и пополз спиной в сторону.

– Чего ж ты пугаешься? – засмеялся голос. Знакомый.

Я посмотрел на горизонт и увидел папу, но молодого. Морщины остались на его бронзовом лице, но их поубавилось, что придавило ему свежий, молодой вид. В глазах сверкала дерзость, юношеский пыл и… веселье. Они смеялись. Чёрт, а я раньше видел в глазах отца лишь боль и усталость. Казалось, я встретился с другим человеком. Отец в молодости не познал ужасов войны. Через три месяца он отправится с кучкой других индейцев воевать, не подозревая, с чем он столкнётся. С войны он вернулся другим человеком: угрюмым, молчаливым и мудрым. А тот, что стоял передо мной, пока оставался наивным и задорным… Пока…

– Отец?

– Ха-ха-ха! – надорвал он животик, с трудом не повалившись на землю. – Какой я тебе отец? Ты мне в братья годишься, малой!

– Мм… что… ты здесь делаешь? И… – я опустил взгляд на труп, испускаюзщий вонючие газы.

– А… труп… не бойся… Это, конечно, мерзко, но я видел тысячи свиных и лисьих туш. Поэтому труп человека – не такая ж сенсация.

– Завидую, – сказал я и съёжился, посмотрев во второй раз на тело. Из опухшей ноздри мёртвого вышла муха и залезла в рот. Я приготовился блевануть.