Ирина Пархоменко - Однажды мне захотелось родить ребенка

Марк с каждым месяцем становился все более отчужденным по отношению к Марине, а она под всяческими предлогами то и дело задерживалась на работе. Ей предпочтительнее было плакать в одиночестве над статистическими таблицами, нежели ругаться с мужем.

Тем временем «доброжелателей» и «советчиков» в ее жизни становилось все больше. «Когда уже будет пополнение в семействе?» – с любопытством спрашивали одни знакомые, случайно увидев ее на улице с мужем. «А ты, часом, не беременна?» – упорно интересовались другие, заметив, что она поправилась на пару килограммов. Бестактность славян, которые составляли значительную часть круга ее общения, зачастую не знала границ, к этому приходилось привыкать. А также вырабатывать умение давать отпор всем советчикам-экспертам.

В общем, на таком неоднозначном и сумрачном фоне вскоре нарисовалась картинка самой настоящей бури, едва не приведшей к скорому крушению их маленького семейного корабля. Марина с Марком, как совершенно неопытные, но при этом амбициозные и дерзкие мореплаватели, бесконечно спорили по поводу курса и выбора стратегий и тактик. Она в собственных аргументах опиралась на теорию и статистику, а он – на опыт своих не самых удачливых, с ее точки зрения, друзей. В итоге ее абстрактная теория расходилась с его такой же абстрактной практикой, никак не улучшая личный опыт.

– Чего ты все ждешь, когда я так тороплюсь? – негодовала Марина.

– Жена, тебе очень не хватает терпения, – уже не в первый раз говорил Марк.

– То, что ты называешь терпением, на самом деле попахивает трусостью, уходом от проблем и признанием бессилия. Кто не мчится к цели всеми способами, тот никогда не достигнет ее.

– Тише едешь – дальше будешь, – опять флегматично повторял он.

Марина понимала, что в этих противоречиях они теряли веру и желание бороться. Теряли любовь, нежность и доверие, становясь все более замкнутыми и холодными по отношению друг к другу. Сходились и расходились по разным комнатам. Убегали и возвращались. При этом все меньше разговаривали, все меньше шли на компромиссы и все больше молчали. Они не вступали в диалог друг с другом, прибегая лишь к взаимным обвинениям и цепляясь к мелочам. Слово «развод» замаячило перед Мариной, словно пытаясь утопить их и без того дающую течь семейную лодку.

Когда казалось, что это почти конец, Марина даже прибегла к последнему средству – обратилась за советом к своей свекрови, весьма рассудительной и умудренной жизненным опытом женщине.

– Подскажи, что мне делать? – с мольбой смотрела она в ее глаза, надеясь найти поддержку и сочувствие. – Как уговорить твоего сына предпринять какие-то конкретные шаги в нашей сложной ситуации? У нас ведь может не быть детей естественным путем! Неужели ты не хочешь внуков?

– Что я могу тебе сказать?

Свекровь размеренно мешала сахар в кофе, а Марина лихорадочно мяла в руке очередную салфетку.

– Мой сын такой, какой он есть, и будет вести себя так, как захочет, – прозвучал невозмутимый и ровный голос женщины. – Я не могу вмешиваться в его жизнь. А внуки? Я уже настолько привыкла и смирилась с мыслью, что у меня их не будет… Даже боюсь мечтать. Поэтому поступай как знаешь.

Марина поперхнулась и от волнения расплескала кофе на бумажную скатерть. Впрочем, в этом отчасти был виноват шатающийся пластиковый стол. Свекровь же оставалась внешне непробиваемо спокойной.

Это был удар ниже пояса. Попытавшись впервые в жизни довериться, казалось бы, доброй и милой женщине, она не только не укрепила с ней родственные отношения, но и разрушила даже минимальную эмоциональную связь. Фиаско, отчаяние и стена одиночества – вот то, что осталось в сердце после не оправдавшего надежд разговора. «Какая же я дура! – то и дело мелькали в ее голове самоупреки. – Разве можно искать понимания у чужого и закрытого по натуре человека, а тем более – когда это свекровь? Как нелепо совершать такие идиотские ошибки в тридцать пять лет! Чего вообще ждать от рациональных и практичных европейцев? Что они расплачутся и побегут искать выход из ситуации на семейном совете? Да не сошелся для них свет клином ни на детях, ни на внуках. Умиротворенность и спокойствие – это их единственное жизненное кредо, которое я, чужестранка, сейчас пытаюсь пошатнуть. Им не нужны проблемы».

Марина медленно брела по улице домой, и из-за полуденной духоты дыхание ее было тяжелым. Вдалеке гудели машины, смеялись молодые парочки, совершавшие традиционные субботние рейды от одной кафешки до другой. Где-то на скамейке мама распекала шебутного ребенка, который измазался мороженым и не изъявлял желания вытираться. Мимо промчался чей-то кокер-спаниель, неугомонно гавкая и виляя хвостом, будто показывая, что жизнь в этом мире не останавливалась ни на миг. Скорее, наоборот. Эта жизнь бурлила и переливалась всеми красками, как поющий фонтан в Барселоне. Лишь одна Марина, погрузившись в хандру, пассивно дрейфовала навстречу неизвестности.

Пока скупые на жару октябрьские дни становились все более короткими, а кажущееся бесконечно длинным испанское лето постепенно угасало, надежда на светлые перемены в сердце Марины тоже уменьшалась до крохотных размеров. Иногда ей казалось, что она слышит голос своего еще не рожденного ребенка. Чувствует его дыхание, тепло и запах грудного молока, источающий неосязаемую вселенскую нежность.

– Ложитесь, подвиньтесь поближе, – уверенно и привычно отдавал распоряжения врач, окидывая быстрым взглядом ее совсем не романтично раскорячившееся в гинекологическом кресле тело.

В этот день был очередной протокольный осмотр у гинеколога. Марина смотрела в белоснежный потолок и представляла, как на нем среди вихря играющих невидимых снежинок вырисовывается беззаботно улыбающееся личико ее малыша. «Этот очаровашка станет самым красивым в мире! Уж я-то точно знаю… Господи, пусть он будет здоровым и счастливым!» – молилась она, стараясь не думать о других проблемах.

Металлический звон медицинских инструментов, шорохи и ощущение чего-то инородного у себя внутри заставляют отвлечься и сконцентрировать свое внимание на огромном черном мониторе, который для врачей выглядит, как давно изученный и понятный букварь, а ей кажется учебником по квантовой физике на китайском языке. Впрочем, когда нужда заставит, изучишь и квантовую физику, и все что угодно. И Марина, еще недавно путавшая в испанском «яйцеклетки» с «яичниками», уже освоила все премудрости медицинской терминологии не хуже специалистов. Кто бы мог подумать, что это будет так актуально, еще полгода назад?

– Можете вставать и одеваться, – опять звучит голос врача. – У вас нет проблем.