Марина Леванте - Бритые яйца. Или обо всём-всём-всём

И с такими лучше не шутить, они всегда только намёк на шутку примут за правду, потом снова надуются от полученной важности, и забудут, что и птицы-то разными бывают, потому что бывают петухи и курицы, те, что способны только, взмахнув коротусенькими крыльями, на насест взлететь и там закрепиться в своей значимости, а есть ещё, с той же фермы, те, что индюки и страусы, которые суют свои головы в песок при каждом удобном и неудобном случае, и думают только уже после того, как оказались в кастрюле с горячим супом из собственной же наиумнейшей тушки. И каждый раз, при виде такой картины, хочется с мнимым трагизмом в голосе воскликнуть: «Вот это птицы, те, что не летают, но громко кукарекают о своей значимости в этом мире…»

Правда, ни одна из этих пернатых не услышит данного возгласа, потому что индюк, только заслышав это выражение, скажет: «Неее-ет, я тоже птица, хоть и не летаю…» и тут же, громко захлопав крыльями, полетит в кастрюлю с кипящей водой…

А следом страус из той же птичьей стаи, нагнувшись, покажет всем свой куриный зад, и подумает, что неплохо бы уйти от проблем, а напоследок снова вспомнив, что и он тоже птица, зароется с головой в песок.

И тут же павлин, что из той же компании индюков, расправив хвост, ударится в рассказ о том, что он за птица.

Но случайно в запале своих речей повернётся к аудитории той частью, где находится его истинная честь и красота. И вот тут-то всем и станет понятно, что он, всё же, вовсе и не птица, а просто банальная жопа, к которой кто-то по ошибке приделал птичий хвост.

Собственно, о них-то речь тут и идёт, о тех, кто затесался среди людей, о тех, жопах, что птицы, но всё больше петухи и курицы, индюки и страусы, при встрече с которыми каждый раз хочется воскликнуть: «Вот это птицы, те, что не летают, но громко кукарекают о своей значимости в этом мире…»

И тут же не забыть, и вспомнить о том, что с ними – не шутить, ни-ни, а не то, а не то, они надуются от своей значимости и важно заявят, что хотят стать мэром города Ухрюпинска, прохрюкав этот птичий монолог на свой лад, чтобы понятно было только таким же пернатым, что и он сам, этот будущий мэр Ухрюпинска, которого никто, никуда и никогда не выберет, конечно же, но побыть в статусе важной птицы, тоже же никто не запрещает ему.

И потому, прослышав краем уха, что раз, попёрли из одной структуры, где он оказывал помощь всем-всем-всем, и себе, в первую очередь, узнав, что может стать мэром, но не Ухрюпинска же, Жора, ты и на него не тянешь, а местечкового разлива, Жорик не выдержал такого оскорбления и опущения вместе взятых, и решил, что будет баллотироваться туда, куда ему послышалось, а вернее, он решил, что шутку сделает былью. И, приняв решение такой важности, он тут же и сразу надулся, как индюк, из выше перечисленной стаи, или лучше, потому что правильнее, компании индюков, чей список сразу же пополнили страус, петух, ещё один индюк и курица.

Правда, Жора шагнул ещё дальше, потому что на свою птичью морду натянул ещё и водолазную маску, чтобы выглядеть покруче. Посмотрел на себя в зеркало, убедился, что всё круто, это вообще, было его любимым словечком «круто», и удовлетворённо закудахтал, потому что по-иному не умел, этот водолаз в маске, которому только ласт не хватало, чтобы не оказаться совсем уже на морском дне, когда он к этому дну пойдёт, как тонущая пробка, с помощью своих же соратников с птичьей фермы.

И собственно, в таком вот виде, в водолазной маске, правда, не развернувшись ещё своим птичьим задом к планируемому электорату, это должно было быть позже – гвоздём этой избирательной программы, тут же почувствовав свою божественную принадлежность к Нептуну, на острогу, которую гордо держал в правой руке, нацепил сухой кусок воблы, а в другую взял банку с пивом марки «Козёл», потому что президентом он ещё не стал, да и метил всего лишь в мэры, и всего лишь Ухрюпинска, одним росчерком пера, написал почти на своей птичьей морде в маске: «Ваш будущий мэр! Это круто!»… и стал ждать, расставив эти билборды в количестве пяти штук, на большее количество у него не хватило денег, попёрли же, по пути своего ежедневного следования – из города Ухрюпинска на дачу к тестю и обратно, чтобы быть в курсе всех событий, которые случатся.

А события не замедлили себя ждать и тут такое началось.

Все местные манделлы, которые таковыми не являлись и им даже срок пожизненно ещё не вкатали, но они таковыми себя считали, зная, что их кандидат в мэры города Ухрюпинска беден, почти только в одних штанах и ходит, вот, только на маску с ластами и хватило, быстро-быстро организовали сбор пожертвований в пользу избируемого водолаза, и понаделали ещё транспорантиков с тем же изображением с острогой в руках и с сушёной воблой на ней, и все дружно выстроились на дороге, создав шоссейную запруду с желанием не пропустить ни одного избирателя, который просто обязан проголосовать за Нептуна с картинки с надписью «Ваш мэр – это круто», даже не приписав скромно, но уверенно – «будущий» – настолько знали, что конечный результат этой их шоссейной акции будет только положительным.

Правда, почему-то вышло всё совсем по-другому, не смотря на то, что бедный, совсем уже нищий, почти оборванец, но по-прежнему, будущий мэр Ухрюпинска, Жорик, растиражировал свой основной билборд и в соцсетях, и даже в виде смс-сообщений разослал всем-всем-всем, но его всё равно, ожидала большая неприятность. И всего-то из-за той, создавшейся запруды из транспорантников-манделл на дороге из Ухрюпинска на дачу его тестя.

***

Но город, куда главным избирался Жорик, не зря ведь назывался Ухрюпинском, а жители его ухрюмчанами, а, если откинуть приставку «у» от названия города и его жителей, то вся ситуация сразу прояснится, кто же должен был выбирать Нептуна и почему так и не выбрал.

Тем не менее, хрюмчане или не хрюмчане, но во все времена и всегда просто умиляло наличие в нашем ли, или в хрюмчановском обществе таких вот, его членов, которые каждый раз готовы были с гордостью и с осуждением показать пальцем на других, тыкая в него и громко, во всеуслышание заявляя, как он де не оказывает помощь нуждающимся, а следом, как только такой же шанс оказания этой помощи ближнему возникал у него самого перед носом, он со своими благими намерениями тут же исчезал с глаз долой, будто проваливался сквозь землю, как тот страус, сунувший голову глубоко в песок во избежание лишних проблем.

Правда, всё это, это же в прошлом, и не правда, не помешало всем этим манделлам, когда их вместе с водолазом попёрли, создать общество «Обиженных благодетелей», и начать дружно рыдать и стенать на тему того, что вообще-то, попёрли, а не потому, что на корню перекрыли кислород, не дав возможности больше в благодетелей играть.