Марина Ковалёва - Рассказы из провинции

– Твой род силу имеет, знак у тебя должен быть на ладони, – Вера с силой вырвала руку.

– Да я и так вижу, ведовство у вас – родовое занятие. И тебе было передано, – не сдавалась странная женщина. – Была же знахарка в роду, так ведь? Вот и у меня бабка шептунья была, травница. И ко мне перешло, дар через кровь идет. А я лечу людей, нельзя дар в себе держать, то есть для себя только. Послушай, я добра тебе желаю. Ты можешь людям помогать. Иди путём, тебе данным, исполняй своё назначение. Я помощь тебе свою предлагаю, подскажу, как начать. Пойми же сестра, нельзя таким даром для себя пользоваться! Так, чего доброго, свой род предашь, да ещё и на себя болезни нашлешь. Не бойся, будешь людям служить – силы твоей не убудет!

Во время этой речи Вера Анатольевна отступала назад, а женщина шла следом, говоря тихо, но так, что каждое слово эхом звучало в ушах Веры. Она старалась поймать взгляд Веры своими голубыми навыкате глазками и снова попыталась взять её за руку. Вера Анатольевна резко развернулась и почти побежала к своему отделу.

Её экономистки почти все разбрелись, но Таисия Ивановна оказалась на месте.

– Тая, подойдите ко мне! – голос Веры Анатольевны прозвучал чересчур раздраженно. Таисия оставила свою дочку, девочку лет десяти, с которой шутливо перекидывалась воздушным шариком, и подошла. Таисия Ивановна была старше своей начальницы, но служила у неё почти что «на побегушках». Безропотно задерживалась после работы «разгребать завалы», хотя дома её ждали двое детей. Выполняла кучу дополнительных поручений, не имея силы воли и смелости отказаться. Направляясь к Вере Анатольевне, она перестала улыбаться и невольно вытянула шею, как старательная ученица. Глаза её тревожно бегали.

– Тая, скажите мне, кто это такая? Где-то я её видела, не могу вспомнить, – торопливо спросила Вера Анатольевна, боясь, что её преследовательница скроется с глаз.

Таисия Ивановна посмотрела в указанную сторону:

– Где? Вон та, в лиловом платье? Она из бюро технической инвентаризации. Фамилия, кажется, Губанова. Имени не знаю. А что?

– Да так. А что про неё известно?

– Нууу… – замялась Таисия, – ничего вроде… Немного чудачка, не хочет на «Электронике» считать. Или хотя бы арифмометр «Феликс» взяла… Она одна, наверное, осталась, кто на счётах считает. Но – быстро! И не ошибается, говорят…

– Что же она – каким-то лечением занимается?

– А-а-а! – воскликнула Таисия Ивановна. Теперь она уловила направление расспросов начальницы, – да, говорят, по-народному лечит.

Таисия Ивановна наморщила лоб и почесала бровь, стараясь припомнить случаи.

– Вот Танечку из их бюро знаете? Сейчас она в декретном отпуске. Говорили, что мастит у неё ужасный был. И вроде Губанова к ней ездила, все шишки разгладила и от операции спасла. Слышала, что и мигрень снимать умеет. Испуг детский выливает… Вы хотите к ней обратиться?

– Боже упаси, – процедила сквозь зубы Вера Анатольевна. Здоровье у неё было отменное, даже в детстве она не болела. Но туманные слова Губановой и пояснения Таисии Ивановны напомнили ей давние события.

В десять или одиннадцать лет она с бабушкой поехала к тёте Гале, двоюродной бабушкиной сестре. Дело было зимой, на новогодних каникулах, и они очень замерзли и устали от долгой поездки в тряском автобусе. Бабушка страдала от какого-то воспаления на пальце руки и иногда тихо охала от боли. Поэтому обе были просто счастливы, добравшись до уютного кирпичного домика в рабочем посёлке. Тётя Галя тут же поставила чайник на плиту, на большой чёрной сковороде зажарила десяток яиц с вкусными сальными шкварками. Когда согрелись и подкрепились, тётя Галя размотала бинты и осмотрела палец сестры, заявив, что приехали вовремя.

Ближе к ночи прямо в натопленной кухоньке приступили к «выливанию волоса». Веру отсадили подальше, приказав молчать. Бабушка опустила свой несчастный, раздутый как сосиска, багровый палец в миску с тёплой водой. Тётя Галя достала откуда-то сухую метёлку от камыша и, макая и вращая её в воде над пальцем бабушки, принялась шептать. Процедура тянулась довольно долго. У Веры слипались глаза. Когда ей, наконец, постелили постель, она моментально провалилась в сон.

А под утро она проснулась от страха. Распахнула глаза и лежала в темноте, привыкая к незнакомой комнате. Постепенно проступали контуры мебели. Бабушка тихо посапывала на соседней кровати. И вдруг Вера увидела женщину. Это была не тётя Галя. Какая- то очень худая фигура в длинной чёрной юбке, с острым углом большой чёрной косынки до половины спины – то наклонялась, то выпрямлялась в углу. То ли собирая, то ли раскладывая что-то, она двигалась вдоль стены, не оборачиваясь в комнату. Вера похолодела от ужаса, но не могла пошевелиться. Больше всего ей не хотелось, чтобы женщина повернулась к ней лицом. Однако та вскоре исчезла. Вера долго лежала с открытыми глазами. Когда же на стены комнаты лёг розовый свет зари, она снова крепко заснула. Днём решила не рассказывать бабушкам о ночном видении. Всё равно скажут, что приснилось. И пока они гостили у тёти Гали, ночной сон её прерывался. Светящиеся точки на будильнике «Севани» каждый раз показывали около четырёх часов. Вера тихо лежала без сна, но страшного видения больше не повторялось. Успокоившись, девочка засыпала до утра.

Через день, снова вечером, тётя Галя продолжила лечение сестры. Палец у бабушки уменьшился в размерах, ноготь, из-под которого и началась болезненная краснота, побледнел. А ещё через день, на третьем сеансе, камышовая метёлка вдруг стала затягиваться грязно-серой паутиной. Тётя Галя вращала её над рукой бабушки, наматывая откуда-то из воды эти тончайшие нити на метёлку, не переставая шептать. Совершенно серую и безобразную опутанную метёлку она швырнула в огонь печки, торопливо взяла тёмную икону и накрыла ею голову бабушки, прося бабушку повторять за собой слова короткой молитвы. Затем поклонилась иконе, вернула её на полочку и устало опустилась на табурет.

– Ну вот, дело сделано, – сказала она тогда, – спасли тебе палец. По-другому эта болячка ещё «костоед» называется. У нас когда-то на поселке учителка жила, тоже с забинтованным пальцем ходила. Добрые люди её ко мне посылали, а она всё в больницу на уколы ездила. Ну и дождалась, что сустав выпал…

Тем же летом бабушка с Верой снова гостили у тёти Гали. Вера всласть гоняла на велосипеде, пока не полетела кубарем с крутой горки. Зашибла ногу велосипедом, щиколотка распухла и покраснела. В медпункте ей сделали укол пенициллином. Шишка перестала болеть, но Вера прихрамывала. А вскоре шишка снова покраснела и разболелась, доводя девочку до слёз. В сарайке у тёти Гали сушились травы и корешки. Тётя принесла оттуда небольшой ячменный снопик и выдернула один колосок. В тазик налила воды, опустила в неё колосок, племяннице велела держать над тазом ногу. Обводя колоском ногу по воде, тётя Галя прочитала вслух «Отче наш», потом другую молитву, потом стала шептать. Боль прекратилась. Через день, после второго сеанса, шишка исчезла и больше не появлялась…