Марина Ковалёва - Рассказы из провинции

Вера Анатольевна очнулась от звонкого детского голоса:

– Папа, это зоопарк? – с любопытством спрашивал пятилетний мальчишка, сидя на плечах отца и указывая пальчиком на вереницу крупных портретов Членов Политбюро, занявших весь фасад длинного здания. Вера Анатольевна огляделась. Оказывается, их колонна снова двигалась вперёд, но она машинально пристроилась к рабочим сборочного цеха. Вера Анатольевна вышла на тротуар и отыскала свой планово-экономический отдел. Ряды шли теперь плотнее и быстрее. Из громкоговорителей на столбах лилась бодрая песня:

Наконец, показались трибуны с представителями власти. Сквозь праздничные марши усилители разнесли ликующий голос комментатора:

– Мы приветствуем славный многотысячный коллектив радиозавода ……… ордена Трудового Красного Знамени…

– Ура-ааа-ааа! – подхватили радостные голоса, и эхо покатилось вдоль квартала. Все искренне улыбаются в наклоненные над головами объективы телекамер, машут флажками и цветами, рассматривают персон на трибунах.

Стоящие над людским потоком стаффажные малоподвижные фигуры в шляпах редко менялись от праздника к празднику и потому не особо привлекали людское внимание. Но почётные гости – молодой симпатичный лётчик в синем кителе, с орденом, в высокой фуражке, смущенно махающий демонстрантам – вызвал радостные ответные приветствия, особенно женские. Трогательная узкоплечая старушка в беретике, с красным бантиком и несколькими медалями на кофточке и крепкий спортивный парень, с шеи которого свисали на цветных лентах чемпионские медали, также получили из идущих толп теплые отклики на свои несмелые помахивания с высокой трибуны.

Через пару кварталов после трибун колонна рассыпалась. Только что плывшие над людскими головами плакаты и портреты сваливаются в кучу на асфальт. Неумолимость этого зрелища подвигла бы историков, философов или социологов на глубокомысленные фразы о непрочности земной власти, изменчивости и непостоянстве толпы и т. п. Однако вместо них дежурные с повязками на рукавах лишь озабочены сбором инвентаря, дабы ничего не утерять, а мужик в спецовке, руками и ногами пихающий праздничную атрибутику в прицепную тележку трактора – тем, чтобы скорее увезти всё на склад и начать праздновать.

Многие демонстранты сворачивают в Городской сад, заполняя аллеи и столики вокруг пивных, сосисочных и чебуречных павильончиков. Сколько поколений традиционно отдыхало тут после официального шествия! Веселые компании с гармонями в эпоху широких брюк и пиджаков с ватными плечами, или с гитарами во времена синих болоньевых плащей, или же с транзисторными радиоприёмниками в руках длинноволосых модников в расклешенных джинсах… Теперь молодежь группировалась вокруг владельцев портативных магнитофонов, собираясь долго гулять в парке, постепенно разбиваясь на всё более мелкие компании, перемещаясь к вечеру во дворы и квартиры.

Вера Анатольевна также подошла к парковой ограде и остановилась, поджидая мужа. Идущий мимо парень небрежно прислонил к дереву портрет Секретаря, не желая тащить его к трактору коммунальщиков. С высоты своей палки портрет грустно и выжидательно развернулся к Вере Анатольевне. Но она не обратила на него внимания, высматривая в двигающейся толпе Вадима.

Эта дурная баба, Губанова, помешала ей навестить во время стоянки на большом перекрестке кое-кого из нужных людей и мужа. То, что Вадим сам не явился к ней, могло означать лишь одно – муж со своим конструкторским бюро отмечал праздник. Но Вера не переживала, что Вадим напьётся допьяна. Он был равнодушен к алкоголю, мог пригубить только ради компании. Да, он был почти идеальный мужчина, один на сто тысяч. Вера заметила его ещё во время учёбы в институте и быстро завоевала его сердце. Она всегда получала то, что хотела. Вскоре после свадьбы младшая сестра Вадима собралась переехать из деревни к ним. Новобрачная вскипела ненавистью к золовке. Вера была категорически против её появления в доме. Напрасно Вадим робко объяснял, что Люда поселится не навсегда, что сестра мечтает поступить в школу поваров и потом на торговый флот. Вера то ласками, то слезами ловко разрушала доводы молодого супруга. Неожиданно Люда подхватила какую-то инфекцию, у неё начался артрит пальцев рук. Мечта стать поваром отпала сама. Вера осталась полновластной хозяйкой в доме, единственной возле Вадима, любимой и лелеянной им. И приятели Вадима со временем отфильтровалась и к ним ходили лишь те, кто нравился Вере. Впрочем, это были все приятные и полезные люди.

Вера Анатольевна имела талант чувствовать и безошибочно использовать окружающих. На сегодня они с мужем имели приглашение на шашлык. На солидную дачу за город. В небольшую солидную компанию. Всё всегда шло так, как она хотела.

Как руководителя крупного отдела, её уже несколько раз вызывали на совещание на третий этаж. Самый тихий этаж, с натертым до блеска паркетом в широком безлюдном коридоре, с пальмами в кадках вдоль окон. На весь этаж – всего несколько дверей с позолоченными табличками Главных и их Замов. Вера ни разу не ударила в грязь лицом, всегда имела под рукой нужные сводки и расчеты, заготовленные трудолюбивой Таисией Ивановной. Ей нельзя было отказать в даре предугадывания того или иного действия. Она понимала, что к ней присматриваются. Она – кандидат в состав Заводоуправления. И разные мелкие детали говорили ей об этом. Взять, например, продуктовый набор, которым завод поздравляет своих работников на праздники.

Обычный включает в себя пачку дефицитной гречки или макарон-соломки, стеклянную баночку майонеза или зеленого горошка, полпалки копченой колбасы. Её плановому отделу и бухгалтерии может посчастливиться дополнительно получить растворимый кофе в широких коричневых банках. Но Веру Анатольевну в этом году поздравили продуктовым набором для третьего этажа. Овальная банка копченых сардин, красивая баночка испанских маслин, ароматный кофе в зернах, нежный розовый балык. Другие подобные обстоятельства указывали ей на скорое восхождение наверх. Вера Анатольевна фыркнула, представив, как она по указке этой полоумной Губановой массирует чьи-нибудь шишки. Нет уж, каждому своё!

Губанова, лёгкая на помине, тут же вынырнула из толпы вместо Вадима. Пока она приближалась к Вере, глаза их встретились. Если бы кто-то наблюдал за ними, то решил, что видит жесткую дуэль взглядов.

– Я вижу, ты сердишься, – сказала Губанова, подойдя к Вере, – а ты поменяй мысли, открой себя людям. Ведь ты можешь помогать. Помогать по-всякому, как сама выберешь. Тебе же род передал силу. Или уж откажись. Уж если не хочешь – верни дар Богу с молитвой, прощенья попроси. Нельзя дар в себе запирать.