Таня Сербиянова - Принцессы перестройки. Экстремально о девушках девяностых

– Да тише ты! Тише! Совсем уже голову потеряла…

Потом она закрывает мне рот, сжимает его ладонью, а я балуюсь, и все время пытаюсь крикнуть, назвать нас таким словом, от которого у меня в последнее время, как я только о том подумаю, так голова сразу же кругом и я все время – это только твержу: я и она! Потому я борюсь с ней и, пытаюсь все-таки выкрикнуть…

– Она люби… н… ка! Я леби… н… ка!

А вокруг уже смотрят на нас, как мы боремся, не понимают, но все равно нравоучительно поучают:

– Она дура! Пьяная, наверное! Тоже мне молодежь? И куда только мать смотрит?

Жека меня в охапку и закрывая мне рот, волочит из вагона на улицу, где сердито бросает мое ослабевающее тело прямо на дорогу. И пока трамвай, начинает шуметь, отъезжая, с остановки мимо нас, я успеваю прокричать громко и так чтобы они все слышали.

– Я люблю Женьку, мы ле… бин… ки!

– Ну чего ты орешь, дура! Ты закончила?

– Нет, я только начала!

Спустя полчаса, уже в их квартире. Мамки наши гуляли у нас, и мы, как только вошли, так я ей не дала даже опомниться и повалила ее на диван, срывая с нее одежду, стаскивая и отбрасывая с такой силой, будто собиралась этим ее вообще порвать, измять, скомкать. Точно так же следом с ней поступаю, как с той же одеждой…

– Юля, Юленька! Ну, уже остынь успокойся…

– Тебе хорошо, тебе нравится?

– Да нравится, нравится…

– Все?

– Все и вот так тоже… Ой! Еще и там, ой! А зачем же туда? Там же…

– Я не только так, но и всю тебя хочу проглотить…

– Ах, ты мой крокодильчик, ах ты моя…

– Я змея… Вот сейчас заползу к тебе между твоими толстеньких и буду тебя там своим тоненьким жалить и…

– Юличка, родненькая. ну что ты? Ну, также нельзя… также никто не делает…

– Пусть не делают, а я всю тебя так и съем…

– Ну, больно же! Больно!

– Вот и хорошо, что больно…

– Это почему же?

– Да потому что я хочу, чтобы ты меня запомнила! Запомнила на всю жизнь моя родненькая…

– Ой, мамочки, Юленька, Юлька… Я сейчас, я уже…

Я сижу рядом, курю, а она разметалась, забылась и как мне кажется блаженно, удовлетворенная спит.

Я осторожно поглаживаю ее ножку, животик, старясь не разбудить.

Не то что она, но и тело ее все меня так возбуждают, так влекут к ней…

Мне нравится в ней все! Я даже не знаю, как смогу потом без нее, без этого тела, этой шелковистой, чуть прохладной снаружи и такой горячей внутри, как только прижимаю руку к ее коже. Как я без нее? Проживу ли? Смогу ли?

Я это уже в ней почувствовала, поняла, осознала, что она уходит, она обязательно скоро выскользнет из моих рук и объятий. Обязательно… И ничего не могу поделать с этим! Хоть бы я стала самим дьяволом, искусителем и Казановой, она все равно ушла, как и сейчас ускользает от меня в счастливом, удовлетворенном сне… отлюбленной мною женщины…

Прикрыла ее одеялом, хотя так хотела, как прежде, гладить тело и… Да, именно так, а иначе никак!

Она-то каждый раз от моих ласк, настойчивых пальцев, поцелуев и тисканий, сжиманий, поглаживаний, вызывающих проникновений получала то, что ждала, счастливо вскрикивая и эротично вздрагивая всем телом. Она-то, да! А вот я?

Я, которая так с ней все проделывала под воздействием одной только мысли и желания удовлетворить ее! Сама я частенько за ней не успевала, отставала и когда она откидывалась, усталая и удовлетворенная я могла еще часами ее поглаживать, успокаивать и как бы тем самым показывать ей, кто она для меня, что значит для меня, и как я к ней нежно и бережно отношусь. И так каждый раз.

Я-то ее так, а вот она ко мне всегда небрежно, словно расстается с каким-то фаллоимитатором. И после того на меня никакого внимания.

И тогда я впервые осознала, что ей нет до меня никакого дела. Нет! Ей и хотелось и она по большей части с радостью, но все только для себя и только бы все от меня получать и получать, а взамен предоставлять только свое обнаженное тело. И все!

А как же я?

Как же с моим желанием, которое меня буквально поглощали, которое генерировало во мне все эти действия с ней, все мои выходки, нежные прикосновения, поцелуи, облизывания?

Ведь я тоже желала этого и все ждала ответных действий к себе!

Но время шло и что?

Я все время с инициативой, с порывом и страстью, а она? Да, а как же она?

Она, как всегда! Сначала противится, потом уступает жеманно и как бы нехотя, вроде соглашается принять что-то незначительное от меня мимолетное, как мой наивный и нежный поцелуй. А вот когда я уже начиная свои реализации задуманных с ней сексуальных действий, тогда и она, сломленная, разбереженная моей страстью, напором чувств сама открывается и с удовольствием принимает участие. Но!

Все дело в этом но!

Все только принимает и редко когда мне отдает что-то такое от себя! И никакой фантазии или сумасбродства от нее не дождалась и не получила ни разу по ее желанию, а только в ответ на мое.

И я, вот так безответно устала!

Настрадалась, устала рядом и, на нее смотря, ублажать сама себя, пока она спит рядом. Все! Теперь я решила, что с ней расстанусь!

Решила не ждать, когда она мне мило и нежно так ручкой помашет и скажет, ну что милашка, пока! Хотя может быть и скажет спасибо? Может быть, а может, и нет!

И в этом я каждый раз убеждалась, когда вот так, как сейчас, я над ней, рядом с ней, но гоняюсь за удовлетворением своих собственных страстей сама! Сама, как девочка малая, сижу рядом и пальчиками тыкаю сама в себя.

Что же изменилось? Ах да!

Теперь уже все там заросло, набрякло, выпятилось и даже мои нежные уже краешками своими сморщенными и темненькими, неудовлетворенными так и торчат.

Ну, что же? Как прежде? Берусь и…

Ну, это вам приходилось самим испытывать!

Тогда же в чем, вы, скажите на милость, весь этот секс отличается без взаимности чувств от…. Правильно вы сказали, это и есть, онанизм! Или как его там по-научному, ах, простите, мастурбация – это сейчас, так об этом надо говорить.

Тогда вы, скажите на милость, а кто же это такой тут лежит, по сто раз отлюбленная мной? Любимая? Родная и моя?

Нет уж, простите! Все те, это те, кто сами ко мне и с желанием услаждать, увидеть во мне то, что я сама вижу в них! И уж тогда вот и только тогда ведь! И только при этом, когда я и она, или он, но во взаимных желаниях доставить ему или ей, наслаждение!

Вот это я понимаю! Вот это, простите, уже далеко, простите, от такого нелепого и обольстительного самоудовлетворения под именем… Правильно! А мы не хотим!

Не хотим потому, что с ним, или с ней получаем и отдаем сами и это ведь и есть то божественное, что Им, его небесами завещано нам, любимым!

Заметьте, не любящим, а любимым!

Господи, как же ведь хорошо быть взаимно любимой!

Вот это есть – то, что хочу и ищу!