Таня Сербиянова - Принцессы перестройки. Экстремально о девушках девяностых

– Прежде всего, вам надо научиться ее показывать, – говорит спокойно и буднично так Маринка.

– А что, разве и этому надо учиться, я думала…

– Да! Вот я вам сначала сама покажу, а потом уже с каждой из вас. Согласны?

Мы с Жекой переглядываемся и нервно киваем, мол, согласны. При этом я вижу, как Женька вся заливается краской и явно нервничает, а я? А что я? Что скажут, то я и сделаю! Я уже так для себя все решила заранее, тем более что я сама ведь предложила Женьке ее и она, как я поняла, насмотрелась там на меня. Можно сказать, сфотографировала мою на всю ее оставшуюся жизнь.

Потому, на вопрос Маринки, кто первая я смело ей говорю, что я. Проходим в студию и Маринка мне, кивая в сторону высокой подставки…

– Раздевайся и туда. Я свет сейчас и зеркало принесу.

– А зеркало-то, зачем?

– Да зайчиков пускать… – шутит Маринка … – пусть они там у вас попрыгают, поскачут между грядочками да лапками своим…

– Нет, – говорит Женька, – а можно я без всяких там зайчиков обойдусь?

– Можно, можно. Ну, что, – спрашивает меня Маринка, – ты чего стоишь, раздевайся уже… И трусики, все с себя…

– Слышишь, Юля, мне кажется, что все как-то так неудобно со мной получилось? Как она там сказала?

– Сказала, когда сама у тебя там кожицу сдвинула, «что вот какие мы оказываемся пахучие!».

– А я и не знала, что так можно и что там тоже надо все подчищать водичкой, когда подмываешься. А ты знала?

– Сначала нет, а потом мама мне подсказала, что там под кожицей пуговички нашей тоже все надо в чистоте содержать. А ты что? Тебе что же мать не говорила?

– Ага, сейчас! Она знаешь и раньше-то со мной об этом не особенно-то разговаривала, а когда они вместе с твоей мамкой, так и спросить ничего нельзя было. Чуть, что: так, зачем тебе это, для чего, почему такие вопросы задаешь, ты что, пробовала уже? И так каждый раз! А она, Маринка та, не скажет обо мне ничего такого? Меня не турнут?

– Ну, как же турнут, когда нам же ведь аванс заплатили! Ты что?

– А я рада! Ты себе представить даже не можешь как! Я, знаешь, согласна теперь все время, лишь бы денежки платили… М..м! Вот вам от меня поцелуй! Президенты американские, я вас всех к себе в мошну перетаскаю теперь через эту свою ман…

– Не увлекайся! Понятное дело, заработали, но ведь это же, пока только – аванс! И нам еще предстоит поработать. Или ты уже передумала?

– Ничего не передумала, наоборот, понравилось даже, хотя первый раз не очень-то, особенно когда она мне сказала, ложись и своими пальца стала мои пальцы направлять. Я, по правде сказать, вся замерла даже вот думаю, сейчас она, как возьмет мне и ткнет туда по самые яйца! А потом, не вижу ведь ничего! Лежишь, как перед… мужиком, что ли?

– Каким мужиком? Ты что придумала? Это, перед каким это ты мужиком лежала с раздвинутыми ногами?

– А ты не…

– Что не? Договаривай все давай уже! Ну, сестричка моя непутевая, давай колись и рассказывай.

– И не сестричка, а двою…

– Да хватит тебе уже! Слушать даже не хочется. Что ты меня все время поправляешь, двоюродная, да двоюродная… Ну, какая ты мне двоюродная, я считаю родная! Вот ты кто для меня!

– А ты, правда, так считаешь? Ты не станешь осуждать, если я тебе признаюсь…

– Так, разговор у нас, видимо, будет серьезный, потому не надо сейчас на улице, давай уже дома? Ну, только не забудь, я напомню ведь все равно…

Мы сидим с ней на диване в их квартире одни, и она сама попросила меня обнять ее крепко и прижать. Потому что она так сказала, я поняла, что она очень переживает, и ей непросто будет говорить об этой своей многолетней тайне…

– Ты помнишь, мать моя после развода с моим отцом, одно время все встречалась с мужиками, все думала замуж? – Киваю.

– Ну, тогда тебе было…

– Десять. Десять лет, вот… – сказала с отдышкой и по тому, как она это сказала, поняла, что ей сейчас тяжело мне говорить об этом.

– Ну так вот… Все скоро уходили. Походят, походят к ней, потопчут ее как петушки и все! Что-то им все не нравилось? Может, она и сама виновата в чем-то была, а может, такие ей попадались? Но однажды она, после очередного опустошительного и можно сказать, что и разрушительного отхода одного претендента, встретила меня из школы вся заплаканная и такая, такая…

Мне ее никогда не было жаль, а тут словно сама с ней все стала переживать. Она мне рассказывает о ком-то, а я не слушаю, стою перед ней, она меня между своих коленей поставила и обхватила руками за бедра, притянула. И все мне говорит и говорит о ком-то. А я и не слушаю, стою сначала, а потом по мере того, как она все вспоминает и все мне жалостливее и жалостливее. Я ее сначала коснулась. Стала по плечику гладить, а потом уже осмелела. Она ведь никогда меня не поцеловала, даже не погладила. Так вот я уже стала ее волосы гладить и успокаивать, что-то такое говорить ей: мол ничего, найдет другого и хорошего и он не только ей, но и для меня станет, словно папка родной и все такое ей треплюсь… Жалко ее было, понимаешь очень!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.