Михаил Дорошенко - Жемчужина во лбу

Гармония и Патриция бредут по пустыне в шикарных вечерних платьях. Итальянский посол в разодранном узбекском халате покидает Бухару. Он достает из саквояжа вазу – полюбоваться. Раздается выстрел. Гвидо падает. Ваза остается висеть в воздухе. Гармония просыпается, под ней карта. Над ней висит ваза. Она протягивает к ней руку, но коварный фетиш улетает. Рядом – корявый саксаул инкрустирован драгоценными камнями, сверкающими на солнце, с веток свисают бусы. Она выпускает на карту жука. Увеличиваясь в размере, жук превращается в черепаху, инкрустированную драгоценными камнями. Гармония идет по пустыне вслед за черепахой, оборачивается: карта улетает с порывом ветра вдаль. Ее обгоняют несколько раскрашенных шаров перекати-поле с крохотными колокольчиками. Старик в рваном узбекском халате с кряхтением тащит скалу на плечах. Он останавливается перед героиней, сбрасывает непосильную ношу – земля вздрагивает от удара. Старик, указывая на скалу, что-то говорит на своем языке.

– Брось монету! – раздается голос с небес.

Гармония достает монету и бросает в маленькую щелку, на которую указывает старик. Скала расщепляется на две половины. Акробатка в кружевном трико извивается змеей на красном шелке внутри. Она берет Гармонию за руку и тянет к себе.

– Не сопротивляйся, иди к ней! – вновь раздается голос с небес.

– Я боюсь.

– Ну, хорошо, отпусти ее, – вещает голос.

Акробатка отпускает руку и скала захлопывается. Гармония сбрасывает туфли и бежит по пустыне, ее обгоняет корзина низко висящего воздушного шара, объятого сполохами пламени, которые при ближайшем рассмотрении оказываются пурпурными флажками. Патриция подает ей руку и помогает залезть в корзину.

Всадники в полосатых халатах уже в двух шагах от корзины, и дамы бросают в них гранаты. В руках Гармонии оказывается английский дисковой пулемет с обрезанным дулом. Ее спасительница указывает направление, Гармония стреляет в упор, но всадникам не причиняет вреда. Дамы пускают деньги по ветру, и всадники отстают.

Пролетая над морем, шар начинает терять высоту. Появляется воздушная змея, они кружатся вокруг шара, улетают и вновь возвращаются. Гармония в истерике стреляет ей вслед из браунинга.

– Наш шар летит по заверению геоманта силой любви. Вот моё тело, – говорит Патриция и разрывает платье на себе, – а вот пистолет… – она наводит на Гармонию браунинг, – выбирай: стреляемся…

– Нет, только не это! – восклицает Гармония.

– … или включаем машину любви.

– Нет, – выдыхает Гармония.

Дно корзины касается воды. Гармония вздрагивает и закрывает глаза в знак согласия. Шар начинает набирать высоту.

«Красным тлеющим муаром обтянутые стены купе Трансевропейского экспресса. Патриция в разукрашенном ромбами платье сбрасывает босоножку и ногой в пестром, как змеиная кожа, чулке проникает под платье сидящей напротив нее Гармонии. Поезд вздрагивает и, набирая скорость, несется по залитым водой шпалам, словно корабль, в открытое море навстречу закату».

– Где, – озирается Гармония по сторонам, – где я оказалась?

– Во дворце у эмира на Капри, – говорит молодой человек во фраке.

– А вы кто?

– Мы – эмиры бухарские, – указывает он на таких же фрачников с восточными лицами. – Живем здесь в Швейцарии к нашим вкладам поближе, а здесь отдыхаем.

– Что-то вас много.

– Мы все наследники, следим друг за другом.

– Но как я здесь оказалась?

– Вы увлеклись так игрой, что…

– Меня усыпили и…

– Не усыпили, а загипнотизировали.

– Час от часу не легче. Что же случилось со мной после того, как…

– Вы очнулась от сна? Вы оказалась во дворце у эмира на Капри.

– Все возвращается на круги своя, – добавляет другой придворный.

– Что же все эти круги или дни…

– Вы спали в хрустальном гробу, как и полагается спящей красавице, а мы вас обожали. Целомудренно, заметьте.

– Представляю ваше целомудрие. Ну вот, закончились съемки, все позади, одного не могу понять…

– Вам не нужно ничего понимать: исполняйте и все!

На верхней площадке круглой башни, опираясь на зубцы руками в черных перчатках с блестками, стоит Гармония Брамс. Из-под шубы, застегнутой на одну пуговицу, выглядывает голое тело. Согнутая в колене нога опирается на перемычку между зубцами. Патриция Шарм одной рукой прижимает ее к себе, другой указывает на что-то вдаль. Физиономия сатира ехидно ухмыляется в изразцовом барельефе под зубцами.

«В конце войны я летал с английским генералом из Афганистана в Бухару. Генерал предлагал ввести английские войска для защиты от большевиков, но эмир отказался, хотя и встретил нас, как королевских особ. Я использовал опыт пребывания в Бухаре в гостях у эмира Бухарского, чтобы снять „Нечаянные чары“. Фильм снимался на деньги барона фон Мерц. Бучи мастером ложи Кинжала и Розы, барон оказался хранителем философского камня, отвечающим за передачу артефакта от одного члена ложи к другому. Время от времени скрижаль возвращается к нему, и с ее помощью он творит чудеса. Поскольку Шестиглазов постоянно крутится на лимузине вокруг дворца барона на Капри, где идут съемки, Фон Мерц предлагает пригласить его ко двору в качестве постоянного представителя Совдепии, с которым можно вести бесконечные переговоры, что является неуемной страстью комиссара, и держать тем самым его в поле зрения».

За обеденным столом барон опускает хрустальный шарик в бокал с вином. Под его пристальным взглядом из бокала выплывает колеблющийся золотистый шар, повисающий в воздухе сверкающим кристаллом. Шар начинает вращаться, рассыпая искры во все стороны. В глубине светоносного облака, постепенно заполняющего зал, возникали конторы оранжереи, разрывая усыпанную росой паутину, вспархивала сирена.

«Не понимая, что шар является лишь феноменом сознания, Шестиглазов предпринимает попытки похищения бесценного раритета. Вопреки здравому смыслу и мировоззрению, он пытается вступить в контакт с возникающими образами. В разросшемся до размера человека шаре сидит японская кукла и качает головой. В руке у него рождаются сверкающие колибри, они снимаются с ладони и разлетаются по комнате».

– Эй, как там тебя, – обращается Шестиглазов к видению, – я буду говорить, а ты знаками показывай, что правильно, а что нет. Кыш, чертовы курицы, – отмахивается он от взлетающих колибри. – Где золото Колчака, в Сибири? В Японии? В Америке? Где тогда? Может, в Европе? Где конкретно? Тьфу ты, исчез!

«Не добившись вразумительного ответа, он прячет магическую штуковину в сейф, открывает через минуту – сейф пуст. Рискуя получить пулу в лоб, комиссар стреляет из маузера в стальное нутро, пока не заканчиваются патроны, захлопывает сейф и плюет в рожу сатира в орнаменте двери. Он никак не может понять, почему шар, который он только что держал на ладони, ощущая всю его тяжесть, исчезает через пару минут. Поиски магической штуковины занимают все время и деньги комиссара. Он начинает терять ориентиры и вскоре оказывается в психиатрической клинике. Разбуженная бароном метаэнергия вызывает в сюжете необратимые процессы, не только Шестиглазов, но и никто уже не может понять, где сон, где явь, а где кино…»