Михаил Дорошенко - Жемчужина во лбу

– Шестиглазов ведет себя вызывающе дерзко, – докладывает начальник охраны эмиру.

– К сожалению, – отвернувшись к окну, отвечает эмир, – мы ничего с ним не можем поделать. Москва угрожает ввести войска в Бухару в случае непочтительного отношения к своему представителю. Кажется, он уже всех подкупил, кроме тебя, геоманта и…

– Офицеров белой гвардии.

– К сожалению, присутствие русских офицеров… верных мне… является главным камнем преткновения в переговорах с Москвой.

«Эмиру кажется, что он переиграет Шестиглазова с такой же легкостью, с какой обыгрывает его в карты и шахматы. Лорд Марлоу предостерегает эмира от „шахматной дружбы“ с послом опасного соседа. Он предлагает поставить английские танки вокруг Бухары…»

– Мы поставим вокруг Бухары полторы сотни танков, чтобы вас защитить.

– Боюсь, как бы мы навеки не остаться под вашей защитой.

– Не лучше ли быть под опекой большевиков?

– Я отказываюсь заниматься политикой, пока Гармония не войдет в мои покои в неурочный час. Всего на час!

«Эмир все же склоняется к идее размещения танков. Шестиглазов, узнав о решении эмира, требует вывода белогвардейского корпуса из Бухары. В городе остается только один полк во главе с полковником Алексеевым».

– Если танки подойдут к Бухаре, – заявляет Шестиглазов, – мы будем расценивать это, как акт помощи белогвардейцам.

– Мы попросим уйти офицеров из города.

– Из страны, – с металлом в голосе говорит Шестиглазов, – хотели вы сказать!

– Я сказал то, что сказал, – теряет терпение эмир.

– Мы приблизим наши войска к границе ровно настолько, насколько английские танки подойдут к Бухаре.

– Что будет, – спрашивает адъютант Шестиглазова, выходя из дворца, – если танки войдут в город раньше прихода наших передовых частей?

– Сражение.

– Бойня будет, а не сражение. Не лучше ли избежать…

– Кровопролития? На какую-то сотню тысяч убитых, мы получим полсотни новеньких танков. К тому же у нас появится повод обвинить Англию в экспансии.

– Сотню тысяч!? Неужели нельзя избежать стольких жертв?

– Мы будем штурмовать их танки, пока у них не кончатся боеприпасы, и тогда возьмем их голыми руками.

– Но это ужасно!

– А ля герр ком а ля герр! Если французы так считают, то мы и подавно!

«Белогвардейский полк покидает Бухару. С уходом полка образуется опасный промежуток в двое суток до прибытия танков. Геомант предлагает устроить праздник, чтобы показать большевикам, что эмир не боится».

– Праздник… – рассеянно отвечает эмир, перебирая драгоценные камни на столе. —Праздник всегда хорошо.

– Деньги нужны…

– Деньги это пыль, – рассеянно говорит эмир, смотря на закат сквозь прозрачный кристалл.

– Кто мне их даст?

– Спросите у министра финансов, скажите, я повелел.

– М-да. Придется самому доставать.

– Покупаю у вас драгоценную вазу, – говорит итальянский посол геоманту, – с условием забрать ее, как только начнутся военные действия и всем будет не до вещей с чудотворными свойствами.

Он раскрывает саквояж и, набирая в ладони золотые монеты, высыпает на стол.

– Откуда у вас золотые червонцы? – спрашивает геомант. – Только один человек здесь располагает такими деньгами. Признайтесь, Шестиглазов заплатил вам за шпионаж?

– Знавал человека, – говорит итальянец, – который падал в обморок от лицезрения большого количества денег.

– Презренный металл! – поднимает геомант руки с прилипшими к ним монетами. – Деньги необходимы для устройства зрелища: миража в пустыне.

Он протягивает руки вперед, и монеты осыпаются на стол.

– Праздник, хм! Не лучше ли использовать деньги на подкуп тех же самых большевиков, чтобы они на пару дней отодвинули дату начала войны.

– Не лучше! Кроме того, большевики неподкупны.

– На самом деле… открою вам тайну… подкупать нужно английского генерала, вернее – перекупать. Большевики заплатили ему, чтобы он опоздал. Все подкупны: зависит от суммы.

– Праздник важнее.

– Разумеется. Ключ от сейфа, пожалуйста, – протягивает итальянец руку.

Между двумя рядами низкорослых гор раскинулась широкая долина с причудливым облаком вдали. Перед купоросно-синим озерцом стоит стол. Над пустынной долиной, похожей на сцену, возникают миражи. Время от времени в озерце появляются пузыри газа, и Шестиглазов надевает на лицо мокрую повязку, чтобы не поддаваться наркотическому воздействию. Геомант раздает раковины, чтобы все трубили в них, призывая чудо. Из глубины закатного облака появляются фантастические птицы и драконы, медленно проплывает над головами старинный замок.

– Нет, этого не может быть! – кричит Шестиглазов. – Это все надувное… я хотел сказать – надувательство. Впрочем, я понял! Дайте-ка мне ружье, и я спущу ваше чудо на землю!

По приказу эмира приносятся ружья, и все начинают палить в небо, но безрезультатно – патроны оказываются холостыми.

«Сквозь сонмище беснующихся нищих Гармонию в полупрозрачном платье проносят в стеклянном портшезе по городу, словно в батисфере среди глубоководных рыб. Шестиглазов пытается поднять народ на восстание, но терпит неудачу. Разъяренная толпа несется по узкой улице. Неожиданно раскрываются двери, и перед народом появляется эмир. Толпа падает на землю, те, кто впереди, подползают к эмиру по очереди, целуют его туфли и отползают в сторону. Шестиглазов смотрит с балкона своей резиденции в бинокль. Он фыркает и поднимает трубку: „Можете вводить войска в Бухару… – и кладет трубку, – безо всякого повода!“ – добавляет он на вопросительный взгляд адъютанта».

– Покажите мне что-нибудь, – говорит эмир, – чтобы я успокоился. Что-нибудь умиротворяющее.

Геомант включает кинопроектор, и на стене появляется изображение. Гармония сбегает вниз по лестнице, не замечая, что из расстегнувшейся блузки то и дело выскакивает ее ничем не стесненная грудь. Она сбегает вниз, затем, оказывается наверху, вновь сбегает вниз…

Сидящий спиной к экрану эмир берет за руку Патрицию:

– Милая Патриция, почему никто не любит меня? Я самый несчастный человек на свете. Меня, получившего европейское образование, проведшего большую часть жизни в Петербурге, принуждают управлять чуждым мне народом, язык которого мне пришлось выучивать, как иностранный! Судебная система вверенного мне государства столь варварская, что включает лишь два способа решения проблемы: провинившемуся рубят голову или осыпают золотом. Я, пожалуй, выбрал бы роль короля в изгнании, благо все золото переведено в Швейцарские банки, чем ждать пока тебя убьют родственники или свергнут большевики и придется бежать в самый последний момент, чтобы не терять лица, что опасно и неприятно. Если эмир не всесилен на своей земле, то, кто же тогда? К тому же я несчастен в любви.