Михаил Дорошенко - Жемчужина во лбу

«Приемлемое объяснение. Теперь самое унизительное происшествие в вашей жизни, мадмуазель».

«Стою я, опираясь спиной на витрину магазина на Монмартре. В свете фонаря медленно идет снег. На мне только блузка и юбка. Передо мной останавливается мужчина в цилиндре и плаще а ля Макс Линдер и предлагает сигарету…»

– Мадмуазель, не хотите походить на поводке с полчаса? За ужин и сотню франков в придачу.

Анна закуривает от его зажигалки, затягивается и киваю в знак согласия. Он надевает ошейник.

– Какой мерзавец, – говорит она спокойным голосом.

– Вы обо мне? – спрашивает клиент.

– Нет, о том, кто все это придумал.

– Вы о Боге, мадмуазель? – осведомляется он вкрадчиво.

– Нет, о том, кто придумал.

– Соблазн должен войти в этот мир…

– Но горе тому…

– Кто сегодня не ел ничего.

Анна с ошейником иду по улице на поводке.

– Здравствуйте… здравствуйте, – раскланивается фрачник со знакомыми.

– Не кусается? – спрашивает дама, бесцеремонно поднимая пальцем Анну за подбородок.

Она продолжает невозмутимо курить.

«И что?»

«Ничего: съемки фильма мерзавца Кирсанова».

«Да? Я уж подумал, вы подрабатывали таким образом в свое время. А почему мерзавца? Впрочем, понятно. Чем герр мерзавец нас позабавит?»

«Анна подходит к резным дверям с изображением какого-то страшного зверя с поднятой лапой, другая лапа – на щите…»

– Поцелуй его! – раздается голос и в ее спину упирается трость Кирсанова.

Анна подходит к зверю, приподымается на цыпочки и целует, кокетливо приподняв ногу: двери распахиваются. Он берет ее под руку и вводит в зал, заполненный людьми в карнавальных костюмах. Царственного вида старуха в сверкающем блестками платье встречает их с распростертыми объятиями.

– Милая Анна, – говорит старуха, – мы давно уже ждем вас. Вы Кирсанов, не так ли?

– Он прибудет попозже, – говорит он и прикладывает палец к губам.

– Он прибудет попозже, – повторяет старуха, – прекрасно. Мы вас ждали два дня, подождем еще пару часов.

Все смотрят на них, но раздаются звуки фанфар. В зал входят герольды с трубами, слуги в камзолах вносят кресло, похожее на трон, с выступающей короной над спинкой. За ним следует человек в пышном карнавальном одеянии со скипетром, он бьет им трижды по полу и объявляет:

– Господа, это кресло, на котором Кирсанов должен был с нами сидеть на приеме сегодня. Увы! Мы не сможем увидеть его! Вместо себя он прислал этот трон. Придется довольствоваться лицезрением места, на котором в муках творчества родились его замыслы. Будем снисходительны к причудам гения – примем его таким, каков он есть.

На некоторое время воцаряется молчание, затем раздаются удары скипетра, герольды трубят в свои трубы и слуги уносят кресло. Раздаются аплодисменты, все поздравляют режиссера с удачной шуткой. Анна выходит с ним на террасу.

– В следующий раз твоя карьера закончится.

– Отнюдь, любезная Анна, отнюдь! Чем страннее, тем лучше – запомни! В свое время в России мой дядя придумал игру: найдет, бывало, человека с подходящей фамилией, – скажем, Малевич – и велит ему что-нибудь намалевать на холсте. Вечером предъявляет пачкотню на лицезренье гостям, восхищается шедевром, говорит о новом направления в искусстве. Назавтра в газетах: сам Кирсанов ввел нового гения в свет! Попробуй возрази – заклюют! Дядя называл это «внедрением мовы» – то есть дурного вкуса, если не сказать ерунды. Именно он ввел Маяковского в общество – в мае! Был большим шутником! Нам дают деньги на фильм… о твоем посещении России, кстати. Вот твоя доля, – протягивает Кирсанов ей пачку денег. – Ты должна провести с ним сегодняшний вечер. Иди! Ночь начинается…

Анна берет пачку и держит в поднятой руке.

– Что-то не так? – спрашивает режиссер.

Анна швыряет деньги за балкон. На мгновение открывается замок на отвесном склоне горы над озером.

– Мерзавец!

«Представьте зал со стеклянным куполом в виде пирамиды на вершине высотки. Перед камином сидит лысый толстый человек во фраке с эспаньолкой на лице. Он бросает в огонь пачку за пачкой из кучи денег, лежащих на ковре…»

– Подбрасываю горючее в топку паровоза Европы… – зажмуривается толстяк, как кот на солнцепеке, – и в мире происходят непредсказуемые изменения. Я виртуоз в своем деле, а вы?

– Моя фамилия Кирсанов.

– Мне о вас говорили. Вам нужны деньги на фильм?

– Да, на фильм «Европа с изнанки».

– Для чего нам смотреть на изнанку?

– Чтобы увидеть все в истинном свете.

– Нам, богатым людям, нужно видеть только то, что позволяет нам стать еще более богатыми.

– Вы и так богаты без меры.

– Это у бедности есть предел, а у богатства его нет. Что вы можете предложить в качестве компенсации за деньги, выброшенные на ветер?

– Я изобрел машину для заглядывания в прошлое. Хотите взглянуть?

– У меня нет необходимости заглядывать в прошлое. Прошлое мои борзописцы меняют по моему усмотрению, а будущее я сам создаю. Вот если бы вы показали живую сирену или нечто вроде того…

Кирсанов вынимает из шляпной коробки человеческую голову и кладу ее на стол.

– Меня зовут Орфей, – говорит голова.

– Какая разница, как тебя зовут, – заявляет банкир. – Как он языком ворочает при отсутствии теле?

– Посредством философского камня у него в голове. Орфей, расскажи что-нибудь или стихи прочитай.

Орфей закатывает глаза вверх и начинает декламировать:

– О, если бы у тела женского лишь нагота была, доступная для созерцания и формы, гармонии всех сочленений подчиненные, да гладкость кожи, нежность и упругость, пригодная для осязаний, но не было бы плоти, болезнями подверженной и тленью, и стонами лишь выражали восхищенье, и не было бы мненья своего! О, если б было так…

– Ему-то зачем, – спрашивает банкир, – ни рук, ни ног не имеет, не говоря уже обо всем остальном, а все туда же!?

– Поэзия не имеет практического применения, – поясняет Кирсанов.

– Покупаю, – объявляет банкир.

– Я не продаюсь, – заявляет голова.

– Все-е продается, – машет рукой банкир, – все… Вот вам чек на сто тысяч фунтов стерлингов. Положите фетиш в стеклянную колбу, там, на столе перед зеркалом. Будет лежать под стеклом и гостей потешать р о ссказнями.

– За чудо всего лишь сто тысяч? Вы – шутник, господин банкир.

– Фокусники! – восклицает банкир. – Мое состояние, вот настоящее чудо! Вы властелин мира иллюзий, а я вот этого мира, – топает он ногой в пол.

«Наивный человек! Властелин тот, кто усилием воли творит чудеса. Банкир попросил показать «живую сирену… цитирую… или нечто вроде того». Я – показал, он заплатил за показ. Не моя вина в том, что артефакт исчезнет уже через час. «Видения… цитирую… не имеют практического применения».