Евгения Истомина - Конечный итог

– Ну да.

– Это же потрясающе! – он посмотрел на меня сияющими глазами, – я не знаю никого, кто стал бы так делать. Я и сам-то до последнего сомневался, идти или нет. Но подумал, вдруг тут я смогу познакомиться с кем-то классным. И вот, встретил тебя!

Как ни странно, это звучало не как вымученный пикап лайн или очередная формула вежливости, а как вполне искреннее признание.

Переводчик логично вписывался в начатый мной ряд кареглазых и тёмноволосых мужчин. У него был вид человека, который зарабатывает утомительным интеллектуальным трудом, а потом тягает лёгонькую штангу по продуманной программе.

– А ещё где-нибудь ты сегодня успела побывать? – спросил он.

– Ну, в «Галерее», конечно же, а потом купила книжек.

– Ничего не говори, я знаю! В «Подписных изданиях», да?

– Поразительно, – я вытянула из сумки свёрток со штампом: «Подписные издания».

Только мы принялись обсуждать книжки, как всех пригласили в лекционный зал. Там на экране уже проецировался первый слайд: видео с крутящейся маской.

– А, я знаю, что это, – сказал переводчик, – это вроде тест на шизофрению. Если человек здоров, то ему вогнутая часть маски всё равно будет казаться выпуклой, потому что сознание достраивает привычную картинку.

– Ну, радостно, что я здорова, – заметила я, безуспешно пытаясь пристроить под стулом пакет с вещами.

– Что у тебя там ещё, помимо книг? – спросил переводчик.

– Да ерунда. Немного одежды и пара скляночек. Кстати. Раз уж ещё есть время. Хочешь эксперимент?

– Конечно! – сразу согласился он.

– Я тут недавно услышала разговор о том, что на мужчин магически влияют сладкие запахи, – я открыла флакон с «Шоколадным тортом» и пшикнула духами на руку. —Интересно, есть ли в этом хоть какая-то правда?

Я подняла запястье, и переводчик тут же придвинулся ближе.

– Ну что, работает?

Он поднял на меня взгляд и с полной серьёзностью сказал:

– Можешь забрать меня и отвести куда угодно.

***

Когда ты приезжаешь в другой город и останавливаешься у друзей, которые успели за эти годы обзавестись просторной квартирой, двумя детьми, кошкой и огромным обеденным столом, то всё, что ты можешь им предложить – это светская беседа за завтраком. Сам завтрак – разнообразие блюд увеличивается пропорционально количеству детей – тоже щедро предоставляет семья, а если вам повезёт, вы ещё и попадёте на такой период, когда дети будут очень любить игрушки из киндер-сюрпризов, но вот к самому шоколадному яйцу будут абсолютно равнодушны, и в доме найдётся специальная баночка с чуть раскрошенными киндер-половинками, которые никому не нужны. «…Прямо как я».

И вот когда все рассядутся, разольют чай по кружкам – мне больше всего нравилась розовая в горошек, с надписью «Ты зайчик» – и когда дети набегаются вокруг стола и унесутся куда-то, схватив по блину, тут и придёт ваш час. Время проводить трансляцию с планеты всё ещё одиноких людей.

Я рассказала, что приехала, в основном, ради научно-популярной лекции по биологии, но познакомилась там с переводчиком и сегодня иду есть с ним пиццу. Да, он попросил мой номер и даже тут же вечером написал и спросил, нормально ли я добралась до дома. Да, он мне понравился.

Я рассказала, что миллионер, который ещё осенью подвозил меня до дома, в итоге прокатил меня на катере, сводил на джаз и позвал в гости, но в итоге признался, что абсолютно не хочет никаких отношений, и теперь совсем куда-то пропал. Да, может, ещё появится. Да, он мне нравится.

Я рассказала – пришлось налить уже вторую чашку – что случайно познакомилась с тридцатилетним историком, который скоро уезжает в Англию, но с ним прекрасно болтать, и у него удивительная квартира, и вообще он классный. Да, надо с ним и переезжать, отличный план, Слава, спасибо. Да, он очень нравится.

Как всегда, сидя за их столом, я почувствовала, как будто настоящая, взрослая жизнь с реальными заботами проходит мимо меня. И я знала, что в этот самый момент они думают – настоящая жизнь, это когда ты вдруг срываешься в поездку и можешь в любой момент пойти есть пиццу с новым взрослым человеком.

Мы с переводчиком договорились встретиться на Восстания, и чтобы было легче найтись, он дал ориентиры – зелёная поло и серый рюкзак.

– Так и знала, что это будет «Herschell», – сообщила я, взглянув на рюкзак.

– Почему? Потому что я типа модный петербургский хипстер?

– Почему «типа»? Так и есть!

– Нет! Кстати, вот даже интересно! Давай, перечисли все «за».

– У тебя рюкзак, – я пригляделась, – рэйбэны, конечно же. На футболке ральф-лоуреновская лошадка. И, насколько я успела узнать, ты любишь редкие книги и культурные мероприятия.

Я помолчала и добавила:

– Это раз.

– Ого, это только раз! Ну смотри, – мы переходили дорогу, и переводчик придержал меня за локоть, – у меня нет макбука и айфона. Я не пью, так что не хожу в бары и не посещаю модные тусовочки. Не люблю артхаус, слушаю всякое старьё, и вообще мой плейлист на удивление vanilla. Я не ношу шапку в помещении, не пилю модные луки! И вообще мой внешний вид очень conventional, хотя про это тоже есть отличная история. Сейчас зайдём, и я расскажу.

Мы заняли маленький столик у окна, заказали малинового лимонада и пиццу.

– Так вот, в Германии у меня была пожилая учительница немецкого, очень бодрая и современная тётка, и она спросила: вот щас говорят про mertosexual, lumbersexual, что это вообще, молодёжь, объясните! И мы такие: эээ, это надо видеть, загуглите картинку, и мы расскажем. На проекторе появляется картинка, и тут я понимаю, что лучше всего это объяснить так: это парни с клетчатой рубашкой, вот как на мне сейчас, в джинсах, как на мне, и с бородой, как у меня сейчас.

– Ну я же говорю!

– Но! Я не делаю из этого культа и не выпендриваюсь. И кстати, – он посмотрел на меня, – ты бы вот тоже запросто прошла хипстерский фейс-контроль. Особенно, если дать тебе в руки модный редкий журнал и надеть очки в чёрной оправе.

– Очки такие у меня есть. И да, когда я была в школе на практике, дети спрашивали: «А вы хипстер?»

– И что ты отвечала?

– Правду. Что я просто близорукая.

Он расхохотался и, снова посмотрев на меня в упор, сказал:

– Это просто прекрасно.

***

Говорят, чтобы у тебя что-то появилось, нужно это расхотеть.

Никогда не понимала, как работает эта схема. Если ты действительно очень-очень чего-то хочешь, как можно в один момент вдруг взять и передумать? Причём не просто действительно передумать, а с таким сознательным расчётом, мол, вот я сейчас расхочу, а потом оно у меня – раз! – и появится.

Но в общем, когда мне было пятнадцать лет, больше всего на свете я мечтала, чтобы у меня появился парень.

И нет, не абы какой. На какого-то непонятного обычного парня чисто для галочки я была не очень согласна. Я хотела классного, замечательного парня. Чтобы он был красивый, милый, умный, заботливый и устраивал для меня всякие романтические сюрпризы.