Алексей Макаров - Синар. Морские рассказы

Чтобы не сидеть в ЦПУ или в каюте, мы с Инночкой вышли на правый борт, с которого велась бункеровка. Так что мне не надо было никуда бегать для замеров топлива и контроля его по танкам.

У меня была с собой японская удочка, с очень меленькими крючками. На каждый крючок была надета фосфоресцирующая бусинка. Во Владивостоке такая удочка пользовалась большой популярностью у рыбаков, потому что на такую бусинку корюшка очень хорошо ловилась.

Я размотал удочку и предложил Инночке:

– Давай, попробуй. Порыбачь. – И вручил ей подготовленное удилище.

– Да я никогда не ловила эту рыбу. Я понятия не имею, как это делается, – отказывалась Инночка.

– Не переживай. Как только ощутишь, что что-то там под водой дёргается, то сразу вынимай удочку. А я помогу тебе снять рыбку, – уговаривал я её и для убедительности своих слов показал за борт.

А ловить было что. Около борта вся вода кишела мелкой рыбёшкой. Её было так много, что, по-моему, и вода отсутствовала, а в ней была только рыба. Это какой-то косяк каким-то образом зашёл в бухту.

Я показал Инночке, как закидывать удочку, и передал её ей.

Инночка нерешительно взяла удочку и опустила её в воду – и тут же неожиданно вскрикнула:

– Ой! Там что-то трепыхается! Что делать? – Она растерянно смотрела на меня.

– Тащи удочку! Потом разберёмся, что у тебя там трепыхается, – как можно спокойнее учил я её, и мы вытащили леску из воды.

На леске было шесть крючков. А на трёх из них трепыхались небольшие рыбки. Радости Инночки не было предела. Глазки азартно заблестели, движения стали уже более отточенными. И бадейка, предназначенная для рыбёшки, начала постепенно наполняться. Иногда леска путалась, и мне приходилось её распутывать. Инночка нервно меня торопила, а когда я распутывал леску, уже сама закидывала удочку. И как результат – по три-пять рыбок за один заброс. Таким образом рыбачка Инна наловили бадейку почти в три литра. Так что за время бункеровки, которая длилась около полутора часов, она наловила почти полную эту бадейку.

Ну а потом, когда меня уже позвали подписывать документы на окончание бункеровки, я её оставил одну. Одной ей стало скучно ловить, и она пришла с полной бадейкой рыбы в ЦПУ, где я считал полученное топливо.

– А что делать с этой рыбой? – нерешительно поинтересовалась она, опасаясь прервать мои расчёты.

– Подожди, – я глянул на почти полную бадейку, – сейчас выйдем из Корфаккана, тогда и займёмся твоей рыбой. Тут переход около двух суток до Кандлы. У нас ещё будет время решить, что с ней сделать, а пока поставь бадейку в холодильник на камбузе. Пусть там стоит пока. Ничего с этой твоей рыбой не случится, вечером ей займёмся.

Обманули меня, удивительно, на этот раз всего лишь на пятнадцать тонн. Когда я начал возмущаться про недоданные пятнадцать тонн, капитан неожиданно предложил:

– Я вижу, ты сегодня со своей женой на судне. Удачного тебе рейса. Давай сделаем по этому случаю half and half – то есть пятьдесят на пятьдесят. Тебе половина, и мне половина, – добродушно посмеивался грек.

Так и порешали, что сегодня у меня недостача будет только семь с половиной тонн.

Ну и ладно, подписали документы, как предложил грек. Времени для дальнейшего обсуждения и споров уже не оставалось. Контейнеры были полностью загружены, лоцман был на борту и ждал на мостике, когда мы закончим оформление документов.

При подписании документов на полученное топливо я со смехом сказал Андрею Сергеевичу:

– Удивительно! Меня в очередной раз обманули, но только на семь с половиной.

– Это ему сказали, что у тебя жена на борту, поэтому он сегодня такой добрый, – рассмеялся вместе со мной Андрей Сергеевич.

– И это хорошо, пусть будет хоть так. Сэкономлю на переходах. Выкручусь, – махнул я рукой и пошёл на бункеровщик отдавать документы.

И это называлось экономией – чуть-чуть нагрузки меньше, а считаем больше. В этом рейсе я не выдержал и составил программу по этой так называемой экономии.

Инночка меня даже сфотографировала, как я сижу и сочиняю программу по экономии топлива.

Эта программа потом ещё много-много лет, которые я ходил на других судах, помогала мне экономить топливо, которое недодавали бесчестные бункеровщики.

После того как закончилась погрузка и были оформлены документы на полученное топливо, поступил приказ о подготовке главного двигателя для очередного отхода.

Поднявшись в каюту, я переоделся. Старый комбинезон был абсолютно мокрый. Это был уже второй за сегодняшний день.

– Ну что, мамусь, пойдёшь машину смотреть? – ехидно поинтересовался я у жены.

Она дёрнула плечиком.

– Нет, не пойду. А то опять ваша ревнивая девица что-нибудь выкинет. Я уже всё у вас там видела. Я лучше пойду на мостик. Андрей Сергеевич меня туда приглашал.

Тогда я почесал затылок и посоветовал:

– Опять же, надень брюки. Я говорил тебе, чтобы ты не подходила к окну в ЦПУ. А ты всё-таки, наверное, подошла. Машина тебя увидела и заревновала. Видишь, что у нас получилось?

Инночка потупилась, но потом обняла меня за шею и, извиняясь, проворковала:

– Да. Это всё из-за меня. Подходила я к окну. Ну мне же было интересно посмотреть, куда вы все убежали. – И она заглянула мне в глаза.

От таких объятий сердце растаяло.

– Ты не переживай. Всё же благополучно закончилось. Давай надень брюки и иди на мостик, чтобы машина тебя не увидела.

От этих слов мы оба рассмеялись.

Инночка, послушавшись меня, пошла на мостик через две палубы наверх, а я вернулся в машину. Так же подготовили двигатель, завели его и через час совершили очередной отход на Кандлу.

Лоцман был скоро сдан, и судно на следующие двое суток продолжило работать в режиме полного хода.

Утро началось как всегда. Этому помог мой лучший друг будильник. Еще несколько лет назад я купил его в Бристоле. Думал, что его хватит на один рейс, а он всё работает и работает. Безотказно и без сбоев. Особенность его конструкции в том, что низ у него тяжёлый, а нижняя плоскость покрыта каким-то полимером. Во время качки он оставался постоянно в вертикальном положении, не падал со стола и не скользил по нему. Он пережил со мной столько качек, что сейчас я считал его одним из своих лучших друзей.

А сейчас этот лучший друг разбудил меня утром своим нежным голоском.

Я его слышал всегда – в любом положении и в любом состоянии. Почему-то я был так на него настроен.

Осторожно поднявшись с кровати и стараясь не разбудить Инночку, я тихо прошёл в душевую. Там умылся, побрился и на цыпочках прошёл в кабинет, чтобы одеться. Потом спустился в кают-компанию. Там за столом уже сидели все механики и усердно поглощали завтрак.