Александр Вендеров - Любовный квадрат. Драма из жизни зумеров

– Нет пока… Был раньше, – грустно проговорила Аэлита. Володю Иноземцева она всерьёз не рассматривала. – Не так-то просто встретить свою любовь.

– Ну так найдёшь, дело наживное. Кать, а что это у тебя за наколки?

У Кати на обоих предплечьях были татуировки в виде белорусского орнамента. Она так и сказала, на что Виктор Михайлович заметил:

– А меня всё равно за двадцать лет там сильнее разрисовали. Весь, бля, расписной стал!

Аэлита в это время смотрела на Юру и думала, что хороший парень её подруге достался. Юра ей и самой понравился. Вот если бы она оказалась с ним рядом, пока Катя целовалась с Максимом! Но упущенную возможность не воротишь. Или всё-таки можно? Ладно, посмотрим, как будут развиваться их отношения, а в случае чего она сумеет приласкать Юру и, может быть, даже возбудить в нём нежные чувства к себе. Она же знает, что Катя – довольно тяжёлый человек, и наверняка они рано или поздно начнут на регулярной основе ссориться. Вот тогда нельзя второй раз упустить шанс. Вообще-то, Аэлита завидовала Кате. Та из благополучной и обеспеченной семьи, родители квартиру ей купили и поддерживают финансово, а Аэлиту жизнь не балует. Своим родителям она по большому счёту не нужна, с шестнадцати лет живёт одна и крутится как может. Да, она красивее Кати, но и с личной жизнью ничего путного пока не выходит.

***

В час ночи Юра, Катя и Аэлита поехали в Миронцево. Юра предупредил маму на прощание, чтобы никому не рассказывала про девушек: пусть это будет секретом. Деревня уже спала, и даже друзья Юры разошлись по домам. Вот это хорошо! Пошли на ферму. Юра, который много лет участвовал в поисковом отряде, ловко разжёг костёр. Было из чего разжигать: сюда прошлой осенью привезли доски от разобранного сарая. Среди них было, конечно, много гнилых, но на костёр и такие сгодятся. И какую же власть над людьми имеет огонь! Не зря, видно, говорят, что можно вечно смотреть на огонь и на то, как работает другой человек. Когда смотришь, как горят дрова, бывает, хочется поделиться с теми, кто оказался рядом, чем-то сокровенным, что многие годы бережёшь в тайниках души. Вот и Аэлита задумчиво сказала:

– Я помню, в детстве у бабушки в деревне так же горел костёр. Тогда был август, картошку копали. А когда прогорали дрова и оставались только угольки, бабушка зарывала в землю картофелины, и мы ели их печёными.

– Ты сейчас ездишь к бабушке? – спросил Юра.

– Я бы ездила, но бабушка давно умерла. Десять лет назад. Она была самым близким и родным для меня человеком. Ей бы жить да жить: всего-то пятьдесят три года было.

– Извини, я не знал.

– Ничего страшного, откуда тебе знать…

И Аэлита рассказала, как била её жизнь. У её мамы четверо детей, причём совместных с отцом Аэлиты только двое: она и её старший брат. Родители давно в разводе. Всё детство она чувствовала себя ненужной никому кроме бабушки (мамы её мамы), даже родителям. Их позиция была такая: не мешай нам строить свою жизнь. Когда не стало бабушки, в воспитании девочки принимала участие другая бабушка, мама папы, но с ней не было той душевной близости. Аэлита и рада бы прижаться к кому-нибудь, словно котёнок, только бы она этому кому-нибудь была дорога.

– Аэлита, ты молодая, всё у тебя впереди, – утешил её Юра, как мог. – И подруга у тебя хорошая.

– А я помню, как мы с тобой познакомились, – подхватила Катя. – Ты подошла ко мне во дворе и сказала: «Давай с тобой дружить». Вот так пятнадцать лет и дружим.

– Серьёзно? Я не помню, как это было.

– Так и было! Мне семь лет – значит, тебе пять. Малявкой ты была – вот и не помнишь.

Когда костёр догорел, сидели у Юры на кухне. Семья Варламовых, как было сказано выше, занимала половину старого деревянного дома барачного типа, правда, в их квартире несколько лет назад Виктор Михайлович, Сергей и Юра сделали приличный по деревенским меркам ремонт. С вечера старший брат Юры по своему обыкновению крепко выпил и теперь спал, и Юра, Катя и Аэлита говорили негромко, чтобы его не разбудить.

– А что, Серёга сильно квасит? – спросила Катя.

– Сильно! С работы регулярно вылетает из-за этого дела, – Юра покачал головой.

– Вообще-то, это страшно – пьянствовать. Когда я с первой своей любовью рассталась, испытала это на себе. Его тоже Серёжей звали, как и твоего брата. Мне тот человек сделал очень больно, и я не справилась, от горя ушла в запой на полгода. Не было дня, чтобы ничего не выпивала, а порой нажиралась в щи. Потом, правда, пить стала меньше: поняла, что учёбу не вывожу с такими гулянками.

– Сколько же тебе было лет тогда?

– Восемнадцать. Стыдно говорить, но от тебя скрывать не хочу. Да и Катя подтвердит, что пустилась я тогда во все тяжкие.

– Подтверждаю, – сказала Аэлита. – Я вообще заметила, что мужчины любят больно девушкам делать. У меня тоже такое было.

– Ты думаешь, девушки нам не делают больно? Вот была у меня до армии девушка Алсу. Долго встречались, правда, с перерывами. Так она мне все мозги выебала! Она очень ревнивая, а чуть что не по ней – сразу обижается. И в телефон ко мне любила заглядывать, пока я не вижу: не переписываюсь ли я там с кем-нибудь, кто ей не нравится.

– Ну так девушки тоже разные бывают. Я много историй слышала про насилие в отношениях – как физическое, так и психологическое. Тебе просто не повезло с ней. Кстати, а что за имя такое у неё? Она что, нерусская? – уточнила Катя.

– Татарка она. Алсу Ильгамовна Хабибуллина.

– Я так с тобой, во всяком случае, не поступлю. У каждого в отношениях должно быть своё личное пространство. За это будь спокоен: мозг выносить не в моих правилах.

– И не в моих, Екатерина Анатольевна! Я просто хочу, чтобы меня понимали.

– Значит, совет вам да любовь, – резюмировала Аэлита.

На рассвете Дня Победы Юра отвёз подруг на первую электричку в Глебово. Тайное ночное путешествие закончилось образованием новой пары: теперь и Юра, и Катя понимали, что они встречаются. Юра обещал Кате приехать к ней в гости при первой же возможности. Выходит так, что почти случайная поездка на дачу к Тамаре открыла новый этап в их жизни.

Юра побывал в Акимовске и легко нашёл общий язык с родителями Кати – Натальей Викторовной и Анатолием Никитичем. Особенно он понравился папе. Казалось, что они имеют много сходного в характерах как люди сдержанные и серьёзные. Кроме того, нашлись и общие темы: оба были футбольными болельщиками и поддерживали ЦСКА. Анатолий Никитич, мужчина сорока семи лет, среднего роста, с когда-то русыми, а теперь уже наполовину седыми волосами, в очках с толстыми стёклами, спрашивал Юру, когда они остались с глазу на глаз:

– У тебя точно серьёзные намерения относительно моей дочери? Пойми, Юра, правильно: она же мой единственный ребёнок, самый родной и дорогой человек на свете.