Елена Адаменко - Смех Касагемаса. Роман

В мае он традиционно снимал у своего университетского приятеля крохотную квартирку. Она располагалась в сером трехэтажном доме, коих – наряду с пятиэтажками той же масти – множество было построено неподалеку от «царства Нептуна». В другое время это помещение служило хозяину складом ненужных вещей. Герман расчищал для себя часть пространства и заступал на вахту. Время сессии давалось ему нелегко, но дальше можно было полностью посвятить себя служению мамоне. Для него, жившего без посторонней помощи, только на свои, сезонная работа в парках Петергофа оказалась прекрасным вариантом: он все-таки ощущал смену времен года, дышал загородным воздухом, да и чуть расслаблялся – музейный день напряженный, но все же не очень долгий. Вечера принадлежали ему безраздельно.

Иногда за лето удавалось накопить на краткий «эконом-рывок» по «местам силы» Пикассо (Париж, Мадрид, Барселона), чтобы составить о них хотя бы самое общее представление. О более основательных путешествиях пока можно было только мечтать, а мечтать Герман не любил – предпочитал планировать и осуществлять.

Он водил экскурсии по парку, это лучше всего оплачивалось. Кроме того, при случае мог прихватить пару местных музеев – Монплезир, Екатерининский корпус, имел на это официальное разрешение. Работа, изматывающая морально и физически, удовольствия приносила ему немного, но при приложении экстраординарных усилий (однажды за весь летний сезон он позволил себе лишь три выходных) давала возможность потом несколько месяцев меньше думать о деньгах и больше – о деле.

В ежедневной рутине случалось всякое: иногда группа туристов торопилась, например, к поезду либо самолету или в ней оказывалось слишком много маленьких детей, тогда прогулку по парку поневоле приходилось сокращать, что позволяло быстрее вернуться в экскурсионное бюро и получить новую группу, а значит, еще одну выплату. Экскурсии в музеях, если их удавалось попутно провести, тоже приносили доход.

«Экскурсовождение» означало ежедневное рутинное говорение до вполне ощутимого состояния «язык заплетается», до потери голоса (особенно часто – в первый год, с непривычки), способствовало выработке физической выносливости, умения ловко скрывать усталость, а также при любых обстоятельствах «держать лицо».

Обстоятельства и неприятности бывали всякие. Чаще всего, конечно, совершенно рядовые, организационно-хозяйственного порядка. Туристы же всегда ищут приключений. Иначе зачем нужны путешествия? Например, лестницы – роковое место. С учетом маниакального желания посетителей парка фотографировать и фотографироваться неприятностями грозят любые неровности, а традиционный маршрут по Нижнему парку начинается со спуска у Большого каскада.

Шум, плеск воды очень стимулируют у «дорогих гостей» желание посетить туалет, а их в парке немного… Бесконечные заботы о том, чтобы все желающие «сделали это» и не отстали от группы – еще один непременный пункт в списке обязанностей экскурсовода.

А бéлки? С виду милые, но вот уж где внешность обманчива: на самом деле жадные и коварные, цапнут за палец – будет и крику, и шуму, и «подайте жалобную книгу»!

К концу сезона (обычно он работал до середины сентября) Герман становился исключительно стройным, безмерно усиливалось ощущение бессмысленного аттракциона, накапливалась огромная усталость. Но в ходе этого изнурительного марафона Герман ставил для себя и решал довольно увлекательные интеллектуальные и психологические задачи.

Маршруты движения по парку были едиными для всех, но каждый экскурсовод все же создавал собственную версию рассказа и «обкатывал» ее на нескольких первых группах. В первый свой сезон Герман, усердно потрудившись, сформулировал насыщенный датами, именами, интересными фактами текст, зазубрил его и пытался вкладывать в головы посетителей как можно больше информации: кто из царствующей династии, государственных деятелей здесь жил и бывал, кто влиял на судьбу резиденции, кто из архитекторов и художников здесь творил, что сохранилось, что, как именно и почему изменено и так далее. Довольно быстро выявились проблемы, и немалые. Обнаружилось, что туристы, пришедшие или доставленные экскурсионным автобусом «на фонтаны», в изобилии данных совершенно не нуждаются – наоборот, безнадежно в них запутываются и начинают тосковать. Он научился узнавать особое выражение глаз – по Веничке Ерофееву, «пустых и выпуклых». Несколько первых групп, которые Герман осчастливил своим «ведением», покинули его с огромным облегчением и ушли сильно утомленными. «Как забуду? Он вышел, шатаясь, искривился мучительно рот…»

Методист, которая принимала его экскурсию, намекнула на излишек сведений. Допуск дала, конечно, но посоветовала послушать более опытных коллег. «Побольше эмоций, Герман, поменьше сухой информации». Это легко сказать, но трудно сделать. Ему казалось важным хоть как-то обозначить временны́е промежутки, про которые он говорил, вписать события в исторический контекст. Без упоминания хотя бы самых важных вех истории никак не обойтись, а что помнят из школьной программы доставшиеся тебе туристы – бог его знает. Может, и ничего. Иногда вдруг совершенно некстати обнаруживались среди туристов знатоки: на невинную информацию об отсутствии законных наследников у Елизаветы Петровны кто-то отвечал «княжной Таракановой»… Возникала тогда другая сложность: если взяться обсуждать всерьез предполагаемого тайного супруга и детей императрицы, то поведать можно многое, даже в местных декорациях (по соседству с Петергофом – Знаменка, одна из бывших усадеб Разумовского), можно пуститься в рассказ обо всех конспиративных версиях личной жизни «веселой Елизаветы», но тогда – прощай, намеченная программа, за которую ему, собственно, и платят.

Герману и самому первые опыты казались неудовлетворительными, он явно делал что-то не так. Сдаваться без боя он не привык и решил поучиться. Дело нестыдное.

Несколько дней были потрачены на то, чтобы послушать опытных экскурсоводов. Требовалось при этом соблюсти особый церемониал, особенно с дамами в летах. Следовало заранее подойти, произнести все положенное: мол, слышал восторженные отзывы, сам только начинаю, хотел бы попросить разрешения – поприсутствовать, приобщиться, набраться опыта… Как правило, дамы новичку не отказывали, покровительственно давали советы, похваливали за обширные знания и подбадривали: «Не отчаивайтесь, может, еще и получится».

Герман все перетерпел. Прослушал лучших. Первым впечатлением стало – непозволительно мало конкретной информации! Постепенно удалось уловить технологию дела: пара-тройка немудреных вопросов при знакомстве с группой выявляла примерный уровень ее подготовленности, по паре прихотливо построенных предложений можно было определить способность туристов воспринимать на слух текст сложнее среднего (как правило, результат оказывался отрицательным – отмечался явный эффект «пустых и выпуклых»). Еще одно важное наблюдение: к середине долгого паркового маршрута опытный экскурсовод всегда выявлял лидеров группы и вступал с ними в партнерские, а если получалось, то и в почти дружеские отношения. Надо было держать группу в узде, не позволять отвлекать и провоцировать себя, во всех смыслах сбивать с пути. И еще: действительно хорошие экскурсоводы, даже убедившись, что туристы знают чудовищно мало и могут воспринять факты только в самом простом изложении и минимальном количестве, все же умудрялись не снисходить и не поучать (такую интонацию люди немедленно считывали и не прощали: уходили, «терялись», мешали, грубили) – излагали материал без затей, уважительно и добросовестно. И к концу пути любой, слушавший хотя бы в пол-уха, знал, что дворцово-парковый ансамбль задуман и принципиально спроектирован Петром Великим, что фонтаны работают без насосов, вода за счет перепада высот течет себе и течет под горку, пока дорогу ей не перекрывает затейливо изготовленная форсунка, заставляющая струю взвиться вверх, что фонтаны и статуи, которые видит посетитель сегодня, – не петровские, а более позднего времени, что парк сильно пострадал в войну и восстановлен трудом многих самоотверженных людей.