Рома Джин Эйр - Между солнцем и луной. Что всего дороже

– Мы договорились на «би», – смотрю куда угодно, не смею поднимать голову, – а вот, например, один из плюсов меня как бро.

– Какой? – чувствую его колотящееся сердце и медленное сбивчивое дыхание.

– Я могу сделать так, и это ничего за собой не понесет, потому что мы бро. «Кодекс Братана» гласит, что один братан может поцеловать другого, если одному из них так сильно этого хочется.

– А что, если этого хочется обоим?

Наконец, нахожу в себе силы отойти на два шага назад и поднять на него взгляд.

– Тем более.

– В Кодексе Братана нет такого пункта.

– Где-то должен быть. У меня даже дома лежит ограниченный выпуск с автографом Нила Патрика Харисса. В следующий раз я притащу его и заставляю прочитать.

– Так и сделаем. Броу? – Михоэль протягивает мне сжатый кулак.

– Броу, – наконец выдыхаю, почти прекращая себя терзать за эту очередную глупость, и отбиваю в ответ.

– Я считаю, что раз ты переехала с Заполярья в Осло, то тебе действительно нужен друг. Даже тот, на котором теперь дня три будет красоваться твой засос, – и вот тут, наконец, Михоэль засмеялся.

– Спасибо, – единственное, что я могу шепотом ответить, возможно, почти плача от переизбытка эмоций.

– А в Кодексе есть статья, где братаны стоят в обнимку на набережной, смотрят на Акешельву и слушают отстойную музыку одного из них? – он подходит чуть ближе и кладет горячую ладонь на моё плечо.

– Сам ты отстойный, – ухмыляюсь в ответ.

Ухмыляюсь, потому что гиря размером с Юпитер из недосказанности, неловкости, сомнений между мной и Михоэлем тонет в мутной Акешельве, заставляя наконец-то начать спокойно дышать рядом, без каких-либо скрытых смыслов или намеков, потому что, наконец, всё это прояснилось, и теперь будет храниться навечно прямо там, на дне едва бурлящей реки.

Ухмыляюсь еще и потому, что самая крепкая и искренняя дружба в моей жизни началась с фразы «сам ты отстойный».

– Yung Lean? Серьёзно?

– Мне нравится Лин, он топовый.

– Он же швед!

– И что? Шведы милые. Вообще, он не совсем швед, он же родился в Белоруссии. Еще скажи, что в свое время повсеместно не натыкался на Ginseng Trip 2002, не поверю ни разу.

– Натыкался конечно. Заседает в голове надолго.

– И я о чем.

– Какой твой любимый трек?

– Мне просто нравится Yung Lean.

– Но должен же быть какой-то особенный.

– Наверное нет. Или. Знаешь, думаю на сегодня достаточно откровений.

– Ах, вот как, то есть измазать меня своей помадой ты можешь, а сказать свою любимую песню у него – нет!

– Мило, что ты называешь эту глупость измазыванием помадой. И тем более, там ничего не осталось. Ну, от помады.

– Дурная, – смеется Михоэль и обнимает меня со спины, водружая свой подбородок мне на макушку. – Yung Lean крутой.

– Сам дурной, – улыбаюсь в ответ, одной рукой накрывая его ладони на моем животе, второй листая свой плейлист.

– У тебя странный музыкальный вкус.

– Не странный, а разнообразный. Тебе следует заняться музыкальным образованием.

– А ты тогда на что? – смеется прямо над моим ухом. – Просто можешь мне скидывать годные треки, а я их буду слушать. Если, конечно, я как обычно не буду тебя отвлекать. Или у тебя не будет какой-то ранней фотосессии, или, не знаю, ты вообще соизволишь ответить.

– Я делала это специально, чтобы не выглядеть как школьница, ждущая смсочки от красивого мальчика.

– Тебе стоит это прекратить, окей? Если я пишу тебе, это не значит, что что-то за этим стоит. Может, мне просто интересно, жива ли ты там с какого-то дикого похмелья.

– Ты считаешь меня алкоголичкой? Спасибо, конечно!

– Хах, нет, ты, пожалуй, ценитель.

– Да я перепью всех вас вместе взятых и половину Осло.

– Охотно верю, Инге.

– Я буду тебе всегда отвечать и даже писать первой, потому что за этим ничего не стоит, так? – руки тянуться к пачке, делаю первую затяжку.

– Именно так, – Михоэль опять перехватывает мою ладонь, пытаясь затянуться.

– Ты не будешь травиться этой дрянью на моих глазах, окей?

Михоэль опускает руки.

– Окей, нравоучительная лунная девочка.

– Окей, гордое миндальное чудо.

– Ты прокололся, ты подпеваешь!

– Но это же Diamonds! Только слепоглухонемой не знает это песню!

– Ох, а как же то, что он швед?

– Я разве что-то сказал такое про шведов? Он просто навсегда будет у меня ассоциироваться с малым в смешной панамке.

– Но он же крутой.

– Да, он крутой!

– Просто, учти, я не буду общаться с человеком, которому яро не нравится его музыка.

– Он крутой-крутой-крутой! Правда! – размахивает руками Михоэль, раскачивая головой в такт.

– Может быть, мы уже поедем?

Под завывания Микаэля «BABY LET ME KNOW WHEN YOU CATCHING FEELINGS 7 7 Строчка из песни Yung Lean & Thaiboy Digital – «Diamonds» », мы, наконец, покидаем набережную Акешельвы.

– Высади меня у той же кофейни.

– Так и скажи, что ты просто не хочешь, чтобы я знал, где ты точно живешь, – почти обиженно кидает Михоэль.

– Там дальше двойная сплошная, тебе не развернуться, – почти правдоподобно отвечаю я.

– Ну ладно, как хочешь.

– Только не вздумай потом следить за мной, я могу и в суд подать.

– Хорошо.

– Я серьезно, Михоэль! Я даже специально пойду глухими дворами, чтобы ты меня не видел.

– Ингеборга, я не собираюсь за тобой шпионить, и даже не вздумай соваться ни в какие дворы. Когда захочешь – тогда и сама скажешь.

– Ох нет, моя квартира – моя обитель. Там никому нельзя находиться. Может быть, в крайнем случае, я сама могу пригласить. Но запомни: не дай Бог заявиться ко мне без приглашения, и можно остаться калекой на всю жизнь.

Михоэль лишь закатывает глаза.

– Мик, я серьёзно. Это первое правило дружбы с тронутой Ингеборгой Линнеей Одден. Это реально опасно для жизни – просто так заявиться ко мне.

– Э-эм… Хорошо, я учту. Ингеборга Линнеа Одден. Боже, какое у тебя замудренное имя.

– Что-то не нравится? – через чур громко отстегиваю ремень и выдергиваю провод из телефона. – Какое есть, уж простите.

– Ох, нет-нет, ты не так поняла! Инге! – Михоэль хватает меня за рукав, разворачивая к себе. – Я о том, что оно какое-то такое благородное, длинное, красивое, а ты сразу тут!

– Окей, просто подбирай четче слова. Почитай Паланика.

– Паланика? Который «Бойцовский клуб»?

– «Бойцовский клуб» это попса. У него десятки других шикарных произведений. Чак Паланик гений. Хотя… Он пишет очень своеобразные произведения, не думаю, что тебя затянет. Поэтому рекомендую лучше… даже не знаю, я подумаю над этим.

– С чего ты взяла, что Паланик меня не затянет? Я туповат для него?

– Ты слишком солнечный, Михоэль. А в его книгах много дерьма, я не хочу, чтобы ты пропускал это через себя. Хватает того, через какое дерьмо прохожу я.

– Какое?