Сергей Хоршев-Ольховский - Обыкновенная любовь

Учительница была возмущена, она что-то кричала о долге и порядочности, но Люба этого уже не слышала – она бежала по коридору, растирая по лицу слёзы.

– У неё беда, маму увезли в больницу!.. – в горячке выкрикнул Виктор и тоже выскочил из класса.

Догнал он Любу в коридоре, забежал ей наперёд и взял за руки.

– Пойдём, пожалуйста, в класс, – вкрадчиво начал он. – Смеяться никто не будет.

– Я хочу на улицу, – возразила Люба.

– На улице дождь, промокнешь вся и тоже попадёшь в больницу.

– И пусть! Мне теперь всё равно!.. – всхлипнула Люба и попыталась освободить руки.

– Не говори так, – придержал её Виктор. – Тебе не может быть всё равно, ты осталась в доме за хозяйку.

«Какие у него тёплые и сильные руки!.. Такой сумеет постоять за свою честь, – подумала Люба и поймала себя на мысли: – И не только за свою…»

– Пойдём в класс, так лучше будет, – ласково посмотрел Виктор ей в глаза.

На душе у Любы сразу стало спокойнее, и она заколебалась.

– Пойдём, так правда лучше будет, – повторил он и легонько потянул её за руку.

И Люба пошла – сейчас, держа свою руку в его, она готова была пойти куда угодно, даже обратно в класс.

Класс встретил их одобрительным шёпотом.

– Ну вот, явились и даже не запылились, – добродушно пошутила учительница, уже забывшая обиду, и кивком велела ослушникам сесть на место.

Люба с Виктором сели за парту и переглянулись, и это был решающий взгляд. Они теперь были как никогда близки и как никогда понимали друг друга.

Учительница не доложила директору школы о случившемся, но тем не менее директор на большой перемене вызвал к себе Виктора и Любу и огорошил их:

– Так, ребятки дорогие!.. – сказал он многозначительно. – Повторите подобное ещё раз – оба получите неуд по поведению.

– Но за что неуд? – удивился Виктор. – Вы же не знаете, как всё было.

– Знаю. Ещё как знаю, – усмехнулся директор.

– Да откуда вы можете знать?! – не сдержался Виктор, забыв в запальчивости, что говорит с директором школы. А когда опомнился, страшно сконфузился и опустил глаза.

– Знаю. Ещё как знаю, – спокойно повторил директор. – Рассказали сознательные ученики.

– Не может быть, у нас таких нет… – в растерянности пролепетала Люба.

– Иди на перемену. Иди. С тобой всё понятно: больная мама, – выдворил директор Любу из кабинета, взмахивая в её сторону тыльной стороной ладони. – А ты останься, – пальцем поманил он к себе Виктора, направившегося вслед за Любой, и сурово сказал: – Что же ты, парень, разлагаешь дисциплину? На самом деле хочешь получить неудовлетворительно по поведению?

– Так я только ради справедливости, – сконфузился Виктор ещё больше.

– А вот как пропустишь из-за неуда экзамены, тогда будет тебе справедливость. Наверное, придётся забыть про мореходку.

– Не пропущу! – возразил, глядя исподлобья, загнанный в угол Виктор.

– Это ещё почему?

– Испортите хорошие показатели.

– Эх, Виктор, – с сожалением вздохнул директор, – школа доверила тебе право подписать приветственное письмо двадцать четвёртому съезду партии, а ты?..

– А что я? Разве я плохо учусь?

– Хорошо. Очень хорошо. Но частенько говоришь лишнее.

– Так я же борюсь за правду.

– За какую правду?

– Какая есть.

– Нет, брат ты мой, не всякую правду можно говорить вслух… – нервно застучал директор школы пальцами по столу. – Не всяк её может правильно воспринять, правду-то. Ты парень умный, должен понимать это и вести себя соответствующим образом. А коли возникнет в чём-то сомнение, заходи, рассказывай, вместе решим проблему. Хорошо?

– Не знаю… – в сомнении пожал плечами Виктор.

– Заходи-заходи, – дружески похлопал его по плечу директор. – Я отлично тебя понимаю, сам в похожей ситуации защищал девушку.

– Правда? – обрадовался Виктор.

– Да. В студенческие годы.

– Ладно, зайду как-нибудь, – соврал Виктор, уловив хитринку во взгляде директора.

– Ну вот и отлично! – удовлетворённо хмыкнул тот, когда Виктор захлопнул за собой дверь. – Глядишь, да и проболтает что-нибудь сгоряча.

– Ага, ждите, каждый день буду заходить к вам! – возмущённо фыркнул Виктор за дверью.

Из школы десятиклассники вышли не разрозненными, маленькими группками, как обычно, а организованно – всем классом. Виктор прямо на пороге школы попросил у Любы, немного смущаясь, её портфель. И она отдала, но прежде с тревогой окинула одноклассников быстрым испытывающим взглядом. Тревога её была напрасной – одноклассники отреагировали так, как будто у них в Павловке мальчишки всегда оказывали девчонкам подобные знаки внимания.

Шли медленно, говорили тихо. Только Галинка, младшая сестра Виктора, почему-то увязавшаяся за старшими, дурачилась:

– Как родной сестрёнке, так он никогда портфель не носит! А Любе – всегда пожалуйста! – притворно возмущалась она, неумело надувая губки.

– Ну как же?.. – засмеялся Виктор. – А когда была первоклашкой?

– Это не в счёт. Мне теперь надо.

– Зачем?

– А затем, чтобы был пример моим кавалерам.

– Ничего, научатся и без примера!.. – засмеялся Виктор ещё звонче и рассмешил весь класс.

На повороте – так в Павловке называется развилка дорог – все разошлись в разные стороны: кто прямо – в центр деревни, кто влево – через мост, на другой берег речки, а Виктор с Любой пошли вправо – на самую дальнюю окраину.

– Люба, не нагружай сильно портфель! А то надорвёшь моего брата! – шаловливо крикнула им вдогонку Галинка.

Люба согласно кивнула и улыбнулась – впервые за всю дорогу.

Проводил Виктор Любу до самого крыльца. Там он быстро ткнулся в её щёку пересохшими от волнения губами и пустился наутёк.

Люба была ошеломлена. На душе у неё никогда прежде не было так хорошо и так томно, но и никогда ещё не было так тревожно.

В доме было сумрачно и тихо. Только из-за самого большого портрета со старинными, уже пожелтевшими от времени фотографиями доносился истеричный писк мухи. В другое время Люба обязательно вытащила бы это неосторожное насекомое из липких, смертельно-цепких объятий насильника-паука, но теперь она была полностью поглощена своими тревожными мыслями.

– Ох уж эта Оленька, опять свою одежду разбросала по всей комнате! – возмутилась Люба, заметив беспорядок, оставленный поутру младшей сестрой. Она искренне любила подвижную, всегда весёлую сестрёнку, но никогда не прощала подобных проделок. Она ловко подхватила с пола свалившуюся с вешалки кофту и натолкнулась взглядом на отцовское новое пальто, обычно висевшее в шкафу. – К маме поедет! – догадалась она, уже сама небрежно бросила кофту сестры на лавку и в порыве чувств схватила со стола кухонный нож, кинулась в палисадник и стала поспешно срезать поздние, чуть-чуть прибитые осенним инеем астры.