Роман Сидоркин - Морфо

Читая это, молодой мужчина хмурился, потирая кончиками большого и указательного пальцев друг об друга. Он видел в явном неуважении российских законов признаки оформившейся сепаратной феодальной теократии, где первые лица публично используют подданническую риторику, чтобы качать деньги из федерального центра, а в своих видео, исходя из сделанных по его запросу переводов на русский, между собой называли главу региона «шахом». Николая, как государственного мужа, интересовала вся эта картина в совокупности, но сторонний наблюдатель разглядел бы в нём и признаки страха: что-то явно его беспокоило, помимо откровенного плевка в лицо российскому правопорядку.

Вошла роскошная, высокая женщина – его жена. Она подошла, поцеловала голову мужа. На лице хозяина дома изобразилась странная улыбка, в которой уголки губ ушли вниз.

– Будешь завтракать? – спросила она.

– Нет, спасибо. Мне нужно кое-куда отъехать.

– У вас же сегодня нет заседания, – расстроенно сказала молодая женщина.

– Дела отечества всегда требуют внимания, – твёрдым, мужественным голосом ответил он.

– Ладно, надеюсь, смогу тебя дождаться вечером, – сказала она с укором и пошла из комнаты, заметно качая бёдрами.

Муж проводил её глазами. «Она ведь это специально, – думал он – провоцирует. У женщин одно на уме. Она не понимает, как важно то, что я делаю. Хочет, чтобы всё внимание принадлежало ей».

Он не часто баловал жену своим вниманием, особенно после того, как у них родились дети. Успокоив себя выполнением биологического долга, молодой сенатор с головой ушёл в дела государственные.

Он встал, спросил у ассистента не отменена ли встреча – ответ был отрицательным, собрался и выехал.

Апартаменты, в которых жил сенатор от Чечни Бекхан Сулейманов, находились в центре Москвы. От пробок не спасала даже мигалка. Некоторые водители нарочно не уступали дорогу. «Суки», – цедил сквозь зубы сенатор, видя, как легковушки и джипы игнорируют светошумовые сигналы – материальное воплощение его статуса.

Они свернули с узкого шоссе на набережной во двор. Шлагбаум откинулся, они оказались в кирпичном колодце, на который со всех сторон пялились огромные стёкла. Двери распахнул вежливый швейцар, хотя они могли открываться автоматически – признак наличия в доме человека с восточной ментальностью. Холл был стандартным для таких апартаментов, но на этаже, где жил Бекхан, всё было устлано коврами. Он выкупил весь этаж.

Звонить в дверь не пришлось – уже знали про его визит. Навстречу вышел человек с короткой, жиденькой бородой. По некоторым признакам специальной косметики было видно, что он прилагал огромные усилия, чтобы сделать её густой и длинной, но против генов не пойдёшь.

– Добрый день, – официально поздоровался Николай.

– И тебе добрый день, – ответил другой сенатор, специально подделывая акцент – на самом деле он хорошо говорил по-русски.

Жестом он пригласил Николая пройти. За дверью оказалась небольшая комнатка с подушками на полу вместо кресел и чем-то вроде скатерти в центре – вместо стола. Сенатор всячески подчёркивал своё происхождение в глазах гостя. Может быть в его доме были комнаты поудобнее, но для приёма не очень близких людей он использовал эту.

Коля с достоинством присел на одну из подушек, устроившись как можно в более свободной позе, насколько позволяло положение сидящего на полу в строгом костюме. Бекхан уселся напротив, привычно скрестив ноги.

Вошли женщины с закрытыми лицами, они поставили мелкие чашки с чаем и сухими пирожными и вышли. Хозяин явно не рассчитывал проводить долгий и тёплый приём.

Внутри Николая зашевелилась неприязнь, но он здесь для дела, а потому в принципе не обязан любить этого человека.

– Я так понимаю, ты про моральные ценности говорить приехал? – спросил Бекхан, самоуверенно растягивая слова.

Он взял одну из чашек и качнул ей, приглашая Николая присоединиться к чаепитию.

Не будучи уверенным, что не роняет своё достоинство в восточной системе ценностей, он тем не менее взял чашку и отхлебнул.

– Россия в окружении врагов, – сказал он убеждённо – нам нужно консолидировать все здоровые силы, чтобы защититься.

– Не только защититься, но и ответные удары наносить, – вставил собеседник.

– Это тоже. Но мы должны быть уверены хотя бы в том, что общество огорожено от радужной чумы.

Бекхан понимающе скривил губы.

– Сами по себе эти люди отвратительны – это противоестественно, когда люди спят с людьми своего пола. Но в случае России они ещё и политически окрашены. В большинстве они являются сторонниками так называемых универсальных ценностей, которые навязывает Запад, маскируя под ними свои шкурные интересы. Логика тут проста: они поддерживают гомиков и лесбиянок здесь, а те, чувствуя поддержку из-за границы, неизбежно становятся пособниками Запада. В этом проблема.

– Угу, – не раскрывая рта, ответил чеченец.

– Я считаю, здоровые политические силы России должны соединиться и единым фронтом ударить по всей этой нечисти.

Собеседник промолчал.

– Я слышал кое-что про вас, – Николай сказал это так, будто ждал, что тот его спросит.

– Что же? – действительно спросил Бекхан.

– Про то, как вы разбирались с геями в Чечне.

Собеседник слегка пожал плечами.

– Такая решительность нам понадобится в будущем. Но пока надо действовать хотя бы в рамках правового поля, а потом уже посмотрим. Мы – члены коллегиального органа, – Николай сделал многозначительную паузу – поэтому нам нужна поддержка друг друга.

– Что ты предлагаешь?

От раздражения Николай сжал челюсти. Тот обратился к нему на «ты» в очередной раз, но так естественно, что это сложно было расценивать как оскорбление. Николай расценил это как некий акт дружбы со стороны восточного человека, но оставил в своём мозгу этот пунктик. Надо будет получше его узнать. Неуважения к себе он не потерпит.

– В ближайшее время мои помощники подготовят законопроект, который введёт в России полный запрет на публичное упоминание ЛГБТ-активности, а также использование их символики. До этого запреты действовали ограниченно, а нам нужно добиться полной маргинализации этой темы, чтобы общество поняло: либеральная эпоха в России закончилась – теперь управляют традиционалисты, руководствуясь принципами, дарованными нам Господом, чтобы жить как люди, а не как дикари.

– Ваша конституция не даёт ввести полный запрет.

Николай пропустил мимо ушей это «ваша».

– Конституция подлежит трактовке. Нам нужна большая общественная волна, чтобы расшевелить всех, включая Конституционный суд. Эти старые трусы пропустят всё, если почувствуют силу. В них живёт ещё советская привычка следовать «генеральной линии», они с удовольствием забудут и о своём статусе, и о неприкосновенности, если на них чуть поднадавить. Уже сейчас действуют некоторые законы, нарушающие конституцию, но они их не отменяют, хотя к ним обращались с исками. Да если они даже отменят наш закон, это ни на что не повлияет – прецеденты уже есть, КС – мёртвый орган. Прошлые запреты касались защиты детей, теперь, я думаю, общество готово к следующему шагу – полному запрету всей этой мерзости. Мне нужно, чтобы вы публично поддержали этот законопроект в Совете Федерации. Я выдвину его, но нужна ещё группа сенаторов, которые сразу выскажутся «за», чтобы заставить остальных не думать. Частью меня поддержат приверженцы православия, но голос национального меньшинства, желающего сохранить свой традиционный уклад, станет очень весомым аргументом. В России сейчас очень любят традиционно настроенные нацменьшинства, – Николай всё-таки не выдержал, чтобы не подпустить ему шпильку за «вашу конституцию».