Нонна Беспалова - В той стране

Денис постепенно смирился, по крайней мере, перестал вспоминать о неудавшейся попытке бунта, только иронично и горько цитировал: «Мы не попали в домоседы, но и в герои не пошли», и… неожиданно увлёкся спелеологией. Почему спелеология? Откуда вдруг она взялась? Надежда Осиповна уже не помнит и в её дневнике, который она начала писать на первом курсе, об этом тоже ничего нет. Кажется, тогда в газетах и журналах писали об исследовательской группе от Академии наук, которая прошла все уровни пещеры «Красная» в Крыму. И что вы думаете? Вся компания, как миленькие, в брезентовых робах с фонарями на головах, полезла сначала в подмосковные пещеры у Домодедова, потом – в бывшие каменоломни под Подольском, в грязь и мрак. Шахтёрские каски с фонариками Денис по случаю купил на Тишинском рынке. Брезентовую спецодежду раздобывал каждый сам.

Лагерь разбивали где-нибудь поблизости и, ближе к ночи, спускались в пещеру. Поздней осенью и ночевали там, под землёй, там всегда было не холоднее плюс 8-ми – плюс 10-ти градусов. Самым трудным для чистюли Нади было сесть в глинистую грязь перед тёмной дырой, громко именуемой «входом в пещеру», и сползти по этой грязи вниз. Низкие штольни, узкие лазы – «шкуродёры», мрачные залы, даже сама темнота, которой Надя всегда боялась, рядом с Денисом её не пугали, главное было – не отставать от других. Надин папа приходил в ужас от Надиных, покрытых чёрными синяками, коленок. «Девушка не должна так выглядеть!» – возмущался он. К радости папы увлечение пещерами продолжалось недолго. Что-то произошло в старых каменоломнях, то ли потерялся кто-то, то ли нашли мертвое тело, но весной следующего года пещеры «закрыли». Природные входы завалили камнями, а проход в штольню забили железным щитом.

Надя так много времени проводила у Дениса, что стала практически членом семьи. Бабушка Дениса, очаровательная старушка, легкомысленная и беспечная как ребёнок, к Наде благоволила. Мама Дениса встречала её тепло, но Надя чувствовала её настороженность. В один из дождливых осенних дней Надя зашла в квартиру Дениса в мокрых резиновых сапожках и задержалась в прихожей, чтобы их снять. В большой комнате разговаривали Денис и его мама.

– Надя опять сегодня придёт?

– Да. Должна прийти.

– Ты, я смотрю, совсем влюбился.

– Может быть. Тебе она не нравится?

– Нет, что ты. Милая девочка. Хорошенькая.

– Это недостаток?

– Я не уверена, что для тебя это правильный выбор.

– Почему? Она совершенно «своя». Не беспокойся. Всё будет хорошо.

Надя не стала себя обнаруживать. Потихоньку вышла и зашла снова, громко хлопнув дверью. Денису она ничего не сказала. Надю расстроил этот нечаянно услышанный разговор. Причём не столько из-за того, что Евгения Викторовна в ней сомневается, сколько из-за той удивительной близости, которая существовала между матерью и сыном. Представить себе такой разговор со своей матерью она не могла. Сама возможность так открыться перед другим человеком её пугала.

Зима в том году наступила рано. Походы прекратились. Встречаться Наде с Денисом стало негде. Иногда они уединялись у Дениса дома, но Надя стеснялась запираться в комнате, когда в квартире была его бабушка. Время от времени они добирались до Надиного жилья в Вешняках и располагались на Надином стареньком диванчике, но дома Надя чувствовала себя скованно и, в конце концов, они поехали к Денису на дачу в Кратово. Их первую поездку на дачу Надя помнила очень хорошо.

Они встретились на Казанском, по традиции – у пригородных касс. Полчаса ехали в душной перегретой электричке, потом от станции шли пешком минут двадцать. Засыпанный снегом дачный посёлок был тих и безлюден, только над одним из домов из трубы шёл дымок. Пока Денис ходил за дровами и растапливал печку, Надя сидела на старом диване, закутавшись в два одеяла. Этот старинный, кожаный, с резной деревянной отделкой диван был сослан на дачу за габариты, неподъёмный вес и протёртую кожу на сиденье. Остальная дачная мебель, стол, стулья, буфет, были ему под стать. Наде здесь очень нравилось. Всю её последующую жизнь ей хотелось создать вокруг себя такой же громоздкий, основательный, слегка потертый уют, как у Дениса на даче. Стильная обстановка маминой квартиры, где стояли кресла – ракушки, журнальный столик неправильной формы, книжные шкафы на ножках-растопырках, навсегда слилась для Нади с чувством одиночества и тоски.

Денис умело заложил в печку дрова, приоткрыл тягу и, сидя на корточках перед топкой смотрел, как разгорается огонь.

– Как мама?

Мама и бабушка Дениса знали об их прогулке на дачу.

– Нормально. Пропадает на работе. Я её мало вижу.

– А бабушка?

– Бабушка очень обеспокоена. Она считает, что мы непременно спалим дачу или сами угорим.

– А мы угорим?

– Нет. Мы спалим дачу.

Через час в доме слегка потеплело, и Надя постелила постель. Денис подкинул в печку побольше дров, быстро разделся и нырнул к ней под одеяло. Он коснулся её такими холодными руками, что Надя завизжала. Они смеялись, Денис грел руки подмышками и прижимался животом к её боку. Наконец у Дениса согрелись руки. Он сначала погладил её волосы, провёл тыльной стороной руки по её щекам, потом приподнял одной рукой её голову и поцеловал её в губы, другой осторожно мял и гладил её грудь. Она почувствовала, как что-то сжалось внизу живота и каждое движение его губ и языка отзывалось теперь сладкой болью желания. Она застонала. Денис одним движением перенёс своё лёгкое гладкое тело на неё, замер на секунду и прошептал: «Открой глаза». Надя открыла глаза. «Смотри на меня». В этот раз всё шло хорошо, и с каждым движением Надя как будто поднималась на ещё одну ступеньку возбуждения, и вот уже было близко, совсем близко, и она вцепилась в плечи Денису, заметалась, торопя его, но он придержал её, и пришло «это», вспыхнув внизу живота и разбегаясь по всему телу, как огни фейерверка в небе. Надя громко застонала. Денис догнал её несколькими быстрыми движениями, потом встал на колени, снял с изголовья кровати полотенце, отдал Наде, и лёг рядом, тяжело дыша. Надя подложила полотенце под себя. Идти мыться было слишком холодно. Беременности она не боялась, она принимала противозачаточные таблетки, не так давно появившиеся в продаже.

Слово «любовь» вышло у них из доверия, слишком уж было опошлено в плохих романах и кинофильмах, но Денис, конечно, её любил. Он хотел знать о ней всё и его бесконечные расспросы Надю настораживали и беспокоили. Рассказать, чем занимаются предки, было легко: мама экономист, работает товароведом, папа инженер в НИИ, работает «на космос», пишет смешные стихи, иногда печатается на юмористических страничках газет и журналов, у него есть книга военных рассказов, её не хотят печатать. Но когда Надя сказала, что детство она провела в подмосковном рабочем поселке, а не на Арбате, где жили родители, Денис странно на неё посмотрел.