Алексей Макаров - Ромас. Морские рассказы

Судно стояло в порту, и грузовых операций, для которых были бы нужны судовые дизели, не было.

Главный двигатель стоял, работал только один дизель-генератор, поэтому моторист был свободен. Он, в знак согласия со вторым механиком, кивнул головой и повёл меня по машинному отделению.

Я сразу попросил его:

– Покажи мне механизмы моего заведования. Я вчера со старым четвёртым прошёлся и уже подзабыл кое-что.

– Нет проблем, – весело отозвался моторист. – Для начала, давай познакомился, – протянул он мне руку, – Саша.

Вот так я сразу и познакомился с Сашей Ермаковым.

Когда мы спустились на нижнюю платформу, где было относительно тихо, он также дружески продолжал:

– Ну, давай! Что тебя больше всего интересует?

– Котёл и испаритель, – тут же выпалил я.

Он махнул мне рукой, чтобы я следовал за ним и поднялся палубой выше.

– Вот тебе котёл, – показал он на блистающий серебром, котёл, а потом предложил: – Давай его запустим, а потом остановим.

Я был не против этого. Потому что вчера, всё, что показывал мне старый четвёртый механик, из-за обилия информации, почти стёрлось из памяти. А переспрашивать его я постеснялся, чтобы он не подумал, что я какой-нибудь тупарик.

Саша быстренько проманипулировал всеми кнопками. Котёл остановился, а потом сам запустился в автоматическом режиме.

Всё это было проделано так быстро, что я опять ничего не запомнил. На тут я уже не стеснялся и попросил Сашу:

– А ну-ка ещё раз повтори то же самое!

Тот мило улыбнулся и повторил все операции заново с детальными объяснениями. Его советы и разъяснения я сразу же записывал в тетрадь.

Вот тут мне уже всё стало более-менее понятно, и я попросил Сашу:

– Давай-ка я сам всё это сделаю.

Под его руководством я уже сам нажимал на кнопки. Всё получилось, и котёл зажегся на автомате.

Рядом с котлом стоял, выкрашенный серебрином массивный агрегат.

Саша кивнул на него головой:

– А это наш самовар.

Я с непониманием посмотрел на него.

Видя, что этот термин меня не впечатлил, он поправил сам себя:

– Испаритель это, – потом добавил, – это будет твой головняк! С ним нужно быть очень осторожным.

Мне казалось, что я вчера усвоил уроки сменщика, поэтому не стал заострять на нём внимание:

– Понял, понял. Опреснитель. Всё ясно.

Хотя на судах, на которых я до этого был, они все были заглушены, не работали, воды хватало только той, которую набирали в портах в мытьевые и питьевые танки. Меня лелеяла надежда, что и здесь им не будут пользоваться, ведь переходы должны были быть не больше четырёх суток.

Ну, а дальше Саша начал объяснять мне системы трубопроводов. Пресной и забортной воды, топливной и масляной…

Мы зашли в небольшое помещение, в котором было намного тише, чем в основном машинном отделении, и Саша со смехом произнес:

– А так как ты у нас начальник говна, воды и пара, то вот тебе этот говняный насос. Это фекальная цистерна и вот тут ты уже сам всё должен разведать, – развел он руками, – Потому что я тут ничего не знаю, и в такие дела лезть не буду. Потому что запах я этот не переношу.

В помещении и в самом деле стоял какой-то удушающий «аромат».

В общем, до вечера я не выходил из машинного отделения, зарисовывая и записывая в тетрадь всё увиденное.

Вахтенные мотористы менялись, а я ходил, осматривал механизмы, залезая в дебри трубопроводов, периодически донимая их вопросами.

Когда я поднялся на обед, то мне очень не хотелось переодеваться, и я попросил буфетчицу:

– Зина, можешь ты мне накрыть тут, в столовой команды? – и, показав на свою робу, пояснил: – Переодеваться мне неохота.

Во время практик я видел, как механики обедали и ужинали, не переодеваясь в столовой команды.

Зинка с иронией посмотрела не меня:

– Что, не хочешь попадаться деду на глаза?

На её слова я пожал плечами, но она, улыбаясь, продолжала:

– А всё равно придется. Никуда ты от этого не денешься.

Но постелила газетку на стул в столовой команды:

– Садись сюда, – и, указав мне на место, где бы я мог сесть, принесла тарелку, вилку с ложкой и поставила предо мной керамическую супницу.

Я налил ароматного вкусного борща и с аппетитом поел.

После обеда можно было, и отдохнуть часок, но мне не терпелось продолжить изучение машины, и я вернулся туда.

Для меня такое изучение было, словно наркотик. Чем больше я вникал в сложности машинного отделения, тем мне становилось интереснее и хотелось всё больше и больше узнать.

Второй механик несколько раз меня встречал в машинном отделении.

Он только окидывал меня взглядом и удовлетворительно кивал головой:

– Ага! – в очередной раз при очередной встрече, он поинтересовался: – Помощь нужна? – но получив отрицательный ответ, ушел в ЦПУ.

Конечно, он контролировал меня. Наверное, и переживал, чтобы я что-нибудь по незнанию не накрутил или не запустил.

В пять часов вечера был ужин. Но я опять не пошёл в кают-компанию, а быстренько, не переодеваясь, перехватил в столовой команды, и вернулся в машину.

До восьми часов вечера я ходил по машине и записывал всё новое для себя в тетрадку. А так как моя вахта была с восьми до двенадцати утром и вечером с двадцати до нуля часов, то в двадцать часов я заступил на вахту с мотористом Максимовым.

С Максимовым мы ещё раз подробно обошли всю машину. Он мне показывал и рассказывал о работе механизмов в машинном отделении. Это был мой третий или четвертый «рассказчик».

Но, зато я чувствовал, что знания, которые я подчерпнул сегодня, прочно уложились в моей голове.

Второй механик пришёл на вахту без десяти двенадцать.

Он, как всегда, удобно устроился в кресле, закурил и с любопытством уставился на меня:

– Ну, и как первый рабочий день? Всё выучил?

Я пожал плечами:

– Всё выучить сразу невозможно. А вот основное – здесь, – я показал Бородкину на голову, а потом на тетрадку.

– Если что не понятно, то ты спрашивай. Не стесняйся. Никто тебя за вопросы не убьет. А вот за поломки – получишь по полной программе, – добавил тот усмехаясь.

– Хорошо, – завершил он свой допрос, – Иди. Отдыхай. Наверное, вымотался сегодня? – это он говорил уже сочувственно.

Я вышел из ЦПУ и, уставший, вернулся в каюту. Снял с себя пропотевшую робу и пошел в душ.

Душ был в коридоре. Я долго мылся, а потом вернулся назад, и в бессилии присел на диван. Я даже не заметил, как меня сразу же унесло в страну Морфея.

Молодой, здоровый сон меня моментально сразил.

Проснулся я только среди ночи, с удивлением обнаружив, что калачиком свернулся на диване в обнимку с полотенцем.

Размяв затекшую руку, я перебрался на кровать и продолжил такую же манипуляцию в виде сна до самого утра.