Юлия Негина - Солнцепоклонница

Я в очередной раз убеждаюсь, что и мое восприятие реальности имеет феноменальное искажение и ограниченность. Недавно звонили с «Авито» по поводу настольной игры, которую я решила продать. Я условилась о встрече. Но в назначенный час не смогла отыскать игру, хотя пересмотрела все уголки в доме. Через несколько недель игра была обнаружена – она лежала на открытой полке в моей комнате прямо перед глазами. Я смотрела на нее каждый день и не видела.

Это полбеды. В понедельник я поняла, что у Артема нет и никогда не было пирсинга в носу. Ни единого колечка! Я была уверена, что у него пирсинг в носу на все сто, и только на третьем уроке увидела, что у него по два колечка в обоих ушах. Он сидел слева от меня на первом занятии, и у меня по какому-то закону кривых зеркал сложилось впечатление, что кольца – в носу. Я пребывала в заблуждении во время следующей встречи, когда созерцала его в анфас. Мои глаза открылись только на третий сказочно-магический раз.

Если в конце курса я пойму, что в группе три девчонки и один парень, а не наоборот, как мне показалось в начале, удивляться уже не придется – я закалена.

Я живу, стиснув зубы, застыв, подвергнувшись пластификации, и словно не имею права расслабиться, а даже если захочу, то утратила способность. Наверно, она лежит где-то глубоко, под слоями льда и камня, моя неспешность и мягкость, но снаружи голос резок, высказывания быстры, жесты четки и напряжены. Наверно, где-то в недрах звучит моя приглушенная песня, поет мое «хочу», но либо я оглохла, либо песнь немая. Только ледяное «надо» звенит в ушах, и тело вытягивается согласно его команде, равняется на выживание, марширует. Я похоронила в себе женщину, и никого не позвала на ее поминки.

Я читаю книгу «Исцеление травмы». На антилопу нападает тигр. Если удар неизбежен и антилопа понимает, что убежать она уже не может, у нее наступает состояние иммобилизации, она теряет чувствительность и как будто бы умирает, и это одна из защитных реакций организма, наряду с выбросом адреналина для борьбы или бегства, третий способ поведения, столько же естественный, как и первые два. Если тигр ее съест, она уже не почувствует боли, если он примет ее за падаль, может уйти, и потом антилопа встанет, встряхнется (тряска, по мнению автора, очень здесь важна) и убежит, а потом продолжит жить как ни в чем не бывало, без травмы. Этот механизм есть у большинства организмов, в том числе у людей, им управляет рептильный мозг, и он никак не контролируется неокортексом. То есть, если соответствующий древний отдел мозга посчитал, что была угроза жизни, он сработает автоматически, включив соответствующие инстинкты (например, замереть, как в случае с антилопой). Это может произойти и в тех случаях, когда лобные доли подают сигнал, что риска для жизни нет. Например, ты соглашаешься на операцию, ты знаешь, что все хорошо, но для твоего рептильного мозга тебя разрезали, твоему телу нанесены травмы, плохо совместимые с жизнью, и он сработает в ответ на этот стимул соответствующей реакцией.

Именно поэтому не стоит винить себя за недостаток ума, мудрости или силы воли в плане управления какими-то аспектами своего поведения. Только сейчас я это поняла, когда прочитала биологическое объяснение. Метафизического мне было недостаточно, оно было неубедительным.

Это еще раз подтверждает мое убеждение в том, что люди по сравнению с животными имеют крайне неустойчивую, не самодостаточную нервную систему, неспособную к саморегулированию. Потому что (по книге) животные всегда выходят из состояния иммобилизации (если их не съедают), а люди по причине другого устройства головного мозга – не всегда, они могут оставаться травмированными много лет.

QUALIA

Квалиа – (от лат. qualia – свойства, качества) – одно из центральных понятий философии сознания. Это свойства чувственного опыта, «каково оно», субъективное переживание от первого лица, которое нельзя передать в сообщении и которое не может быть постигнуто каким-либо другим образом, кроме прямого переживания.

Большую часть года царит зима: замороженное бездорожье, смесь снега, грязи и мусора, глядящие себе под ноги прохожие с шеями, втянутыми в плечи. Никогда не прекращающееся гудение дорог, этих зараженных сосудов тяжелобольного города, подземных, наземных, парящих над головой, высасывает и без того скудные силы. Дойти до супермаркета, когда кончились продукты, – все, ради чего я выбиралась из своей камеры пожизненного заключения. Раз в две-три недели я отпускала себя чуть дальше: сорок пять минут в промерзлом автобусе с рекламой на блеклом мониторе, которая расскажет мне все про МРТ для пациентов с клаустрофобией, с лишним весом и металлическими элементами. В эти дни мы с подругой ужинаем в суши-ресторане. Мое безразличие и ее консерватизм сделали нас завсегдатаями этого места. За ужином я вещаю о какой-нибудь свежепрочитанной книге по когнитивной философии, словно любовно рассматриваю каждый кирпичик, из которых строю башню своего заточения в виртуальном мире.

– Эволюция – это слепой процесс, не имеющий ни направления, ни цели. Как сложилось, так и сложилось; можно сколько угодно утверждать, что получилось все не лучшим образом, от этого ничего не изменится. Когда не удовлетворена какая-то базовая потребность, она мигом встает во главу угла, и все мысли начинают хороводить вокруг, что лихо сужает кругозор. Жалкое состояние! Никак невозможно отцепиться. Собственно, о каком самоконтроле можно говорить, если в организме только каждая четвертая клетка – непосредственно твоя, а три четвертых того, что мы считаем собой, – это вирусы и бактерии, которые живут с нами в симбиозе. Они-то и имеют контрольный пакет акций. Кроме того, львиная доля мыслительных процессов происходит без участия сознания, и мы видим только последнее звено длинной нейронной цепи, то есть наблюдаем за собственной персоной со стороны, как зритель в кукольном театре.

Куда бы я ни выходила, чтобы развлечься, безнадежности некуда было деться, она, как верный пес, ждала у дверей, и в конце концов мы вместе возвращались домой.

Чаще всего мои собеседники – светящиеся пиксели на мониторе компьютера, черненькие значки, бледные тени чьих-то мыслей, растерявшееся в ноосфере эхо чужого дыхания – все, что век высоких технологий оставил от многогранного понятия «человеческое общение». Работаешь весь день за компьютером, тайно тоскуя по живым, теплым людям из крови и плоти, неповторимым тембрам голосов, по гладкой, бархатистой коже с шероховатостями и шрамами, с пульсирующими под ней венами. Кто-то считает, социальные сети изменили жизнь к лучшему: освободили идеи и замыслы от тела, и мы теперь передаем их друг другу напрямую, избавленные от необходимости передвигаться в пространстве. В древности такую работу выполняли мастера по изготовлению мумий: «Сначала они извлекают через ноздри железным крючком мозг. Затем делают острым эфиопским камнем разрез чуть ниже живота и очищают всю брюшную полость от внутренностей. Вычистив брюшную полость и промыв ее пальмовым вином, мастера наполняют чрево чистой миррой и касией и снова зашивают. После этого тело возвращают родным»