Евграф Жданко - Сочинения. Том 2. Стихотворения и проза

Молчит в ответ судьбы волнуемое море,
Чувств, обречённых на безвестность, океан.
Пропал из виду чёлн на гибельном просторе:
Убрал свой парус одинокий капитан.

10 ноября, 1987

Задёрнут занавес, иллюзии конец,
Конец трагедии комического рода
Об одиночестве двух страждущих сердец,
О грустной встрече без счастливого исхода.

Задёрнут занавес, усталый режиссёр
Не слышит шелеста восторженных оваций:
Финал, он выполнил свой долг. Молчит актёр,
Присев в тени уже ненужных декораций.

Обоим больно от сознанья, что ушла,
Как сон, иллюзия душевного покоя:
На мозг опустится опять густая мгла;
И снова спад и ощущение застоя.

И так вся жизнь для них циклически пройдёт:
Подъём стремительный, триумф и оживленье,
И следом – спад очередной, и новый взлёт,
А там и новое жестокое паденье.

Но дисгармония двух творческих натур
Не пропадёт вотще и эхом отзовётся
В груди взволнованной сквозь чувственный сумбур…
Волненье это словом «катарсис» зовётся.

Задёрнут занавес невидимой рукой,
Ушла иллюзия открывшейся вселенной;
Молчат, терзаемые болью неизменной,
Два человека, проводившие покой,
Два одиночества, соединённых сценой.

Декабрь, 1987

В полночный час, когда назойливые звуки
Людской возни растают в сонной тишине
И мысль, уставшая от событийной скуки,
В мозгу останется с собой наедине,
Я не могу закрыть глаза и погрузиться
Всем существом в животной спячки забытьё:
В пустую грудь полночным призраком стучится
Рукой незримой одиночество моё.

Оно, как тень, меня преследует повсюду,
Идёт за мною псом бездомным по пятам;
Ничем из глаз его не вытравить, паскуду:
Оно нашло себе прибежище и там…
Прокралось в душу, притаилось в ней коварно
И всякий раз, как только радость мне блеснёт
Улыбкой счастья белозубой лучезарно,
Под сердцем болью неожиданной кольнёт.

Декабрь, 1987

Ночь, бессонница, тревожное томленье;
Фраз обрывки, зыбких мыслей толчея;
Смутных образов в мозгу нагроможденье,
Одиночества холодная змея.

Звёздный купол, лик вселенной, надо мною,
Солнц бесчисленных полуреальный свет —
Запоздалый слепок с вечного покоя,
От которого следа уж, может, нет.

Объективно для вселенной я не значу
Ничего, ни капли смысла не несу;
Даже если горько-горько и заплачу,
Я безмолвия её не потрясу.

Я песчинка в бесконечности вселенной,
Век мой – миг её гигантов бытия.
Вспышка Новой, молодой и дерзновенной, —
Вот событие! А что такое я?..

Я, живущий здесь, на крохотной планете,
На задворках мирозданья, в тесноте;
Я, с душою, точно стиснутой в корсете
И тоскующей по чистой красоте.

Я песчинка… В то же время я частица,
Скромный камень в своде Млечного Пути,
Я материи космической крупица,
С нею мне одной дорогою идти.

Не поэтому ль сквозь тысячи парсеков
Слышу я душой, закрытой на засов,
Доносящийся с далёких звёздных треков
Не дающий спать средь ночи тихий зов.

Словно кто-то на другом «конце» вселенной
Знает что-то о Земле и о Луне,
Смотрит в небо, Млечной вспрыснутое пеной,
Среди ночи и тоскует обо мне.

То души моей вторая половинка
Грезит встречею в томлении ночном;
Разделённая на капельки слезинка
Ждёт слияния в просторе неземном.

13 января, 1988

Промозглый вечер при последнем издыханьи.
Безлюдье улицы чужого городка.
Последних листьев на деревьях трепетанье.
Мрак. Безысходность. Безнадёжность. И тоска.

По камню мокрому ухоженной брусчатки
Угрюмо топают ступни усталых ног;
Гниют мозолями изъеденные пятки
В тисках казённых износившихся сапог.

На лицах сумрачных с потухшими глазами
Лежит бессонницы тяжелая печать;
Ртов кулаки не разрешаются словами,
Нет силы даже помянуть «едрёну мать».

Противный дождь сырой, холодной, мелкой пылью
Упрямо лезет в ухо, в глаз, за ворот, в нос.
И нет конца его досадному засилью,
И хочет лопнуть в голове свинцовой мозг.

А в окнах, залитых манящим тёплым светом,
Кипит другая жизнь: звучит весёлый смех,
Кого-то любят, кто-то спит, укрывшись пледом,
В качалке в бликах голубых телепомех.

Безлюдна улица, лишь призрачная рота
Идёт куда-то от тепла и света прочь.
Блеснув, исчезла, замерла за поворотом
Чужая жизнь… Осталась только ночь.

3 марта, 1988

О чём-то шепчет тихо-тихо мне берёза
В лучах закатных беспокойною листвой;
О чём-то льёт и льёт невидимые слёзы
Плакуша-ива над извилистой рекой;
О чём-то грезит на исходе дней печальных
У края леса одинокая сосна,
И среди редких звёзд осколочков хрустальных
Молчит о чём-то недоступная луна.

Как та берёза беспокойною листвою,
Тихонько шепчет мысль в сознании моём;
Подобно ивушке, склонённой над водою,
Душа рыдает в одиночестве своём;
О чём-то грезит мозг в томленьи безысходном,
Как та печальная и дряхлая сосна,
И я бреду в безмолвьи вечности холодном,
Как недоступная и гордая луна.

15 марта, 1988

Сентябрьский дождь уныло сеет безнадёжность
В промозглом воздухе, нависшем над землёй;
Туман и дождь, поблёкший мир и невозможность
В немом соседстве ждут исхода, жребий свой
Влача безропотно, уныло, безучастно,
Как будто жизнь их смысл утратила давно
И смерть с минуты на минуту беспристрастно
Безмерной вечности накинет полотно.
Огромный город, рассечённый на две части
Когда-то мощною, державною рекой,
Подобно спятившей кобыле пегой масти
С безумным взглядом и закушенной уздой,
Несётся каменной бесформенной громадой
Туда, где сутки тихо празднуют предел
И неуспевший с нескрываемой досадой
Клянёт безрадостный, пожизненный удел.
В огромном городе нет места ощущенью
Того, что жизнь водой уходит сквозь песок.
Здесь все спешат, и неприкаянною тенью
В огромном городе, где каждый одинок,
Нахохлясь зябко и подняв потёртый ворот,
В вечерней мгле скользит по улицам фантом:
То Одиночество с тоской обходит город,
И всяк себя при встрече с ним узнает в нём.
В полночный час, когда дыханье спящей дочки
Ознаменует дня прошедшего конец
И мыслей нудных поредевшие цепочки
Утратят связь их составляющих колец,
В преддверьи сна, нейтрализатора невроза,
Кто знает, может быть, в груди твоей на миг,
А может, дольше, как подспудная заноза,
Вдруг шевельнётся, породив чуть зримый блик
В мозгу усталом, боль с гнетущим ощущеньем,
Что кто-то ждёт за плотной сыростью дождя
Тебя в ночи, неясным, призрачным виденьем
К тебе в преддверьи сна неслышно приходя,
А ты не можешь отогнать тот дух бесплотный
И от реальности укрыться до утра,
Сознанья светоч погрузив в туман дремотный,
Чтобы забыть всё, что тревожило вчера.
Знай: это я в твоей душе бужу тревогу
И безотчётную о чём-то в сердце грусть.
И даже если не угодно будет Богу
Толкнуть навстречу нас друг другу ─ ну и пусть,
Я всё равно в полночный час сквозь тьму густую
Тебе пошлю моё печальное тепло,
Чтобы оно согрело комнату пустую
И на минуту стало больно и светло.
Мы все умрём когда-нибудь, и в этом свете
От нас, былых, не сохранится и следа;
Недолго взрослые о нас поплачут дети.
Да и что слёзы их? Солёная вода!
Пока живые, надо взять у этой жизни
Хотя бы часть её бесчисленных щедрот,
Ибо в земле живут с уютом только слизни:
Природа лучшего им просто не даёт.