Артём Кайнов - Проклятый Рай. Здесь есть всё, о чем ты мечтал, но нет того, без чего не можешь жить

Одной каплей белой краски не разбавить банку черной… Узнал или нет? Ночь. Визг. Растерянность. Не, вряд ли. Хотя… Блядский зазнайка. Мамка вратарскую сетку порезала. Надо было наглухо мячом по коляске. Узнал. Нажалуется. Месть в генетический код заложена.

Сдернув ботинки, Гуес зашел в комнату, закрыл за собой дверь на замок и сбросил пуховик у порога.

Приветствую тебя, ненавистный уголок, кошмар очей, фамильный склеп, студеный чад прогорклых воспоминаний! Горклых… Голлум, хе-хе. Итак, что там у нас в иллюминаторе? Гуес вгляделся во мрак заледенелого окна. Ни-че-го. Сорри, пассажиры, но наш корабль затерялся в космическом пространстве. Тем не менее волноваться не стоит, ибо к нам на подмогу уже вылетела смерть. А что Земля, капитан? Ходят слухи, что когда-то она была пригодна для жизни. Говорят, подобно человеческому организму, она состояла на семьдесят процентов из воды – такой многотонной, то есть многоцветной, непроницаемой, глубинно-мудрой и животворящей. Говорят, на этой планете были растения, что, подобно зеленым фонтанчикам, выплескивались из почвы душистыми лозами и золотистыми побегами. Говорят, им помогали размножаться всякие букашки-малютки вроде пчелок и природные страсти, именованные ветром. А теперь там владычествуют одни роботы-мусоросборники. Йо-хо-хо, – ответствовал капитан, – неужто вы верите в пришествие робота Валли 10 10 Научно-фантастический анимационный фильм 2008 года о роботе-мусоросборнике, созданный Pixar Animation Studios. , что, согласно мультфильму, подарит людям второй шанс на жизнь? Даже если это и правда, было бы лучше, чтобы он утаил эту жизнь от нас и остался жить-поживать да добра наживать в своем шарообразном гнездышке на пару со своей соблазнительной девицей Евой. Отныне наша Земля – борт корабля «Аксиома»! – и, напевая: «Земля – корабль! Но кто-то вдруг за новой жизнью, новой славой 11 11 Отсылка к стихотворению С. А. Есенина «Письмо к женщине» », почепал в грузовой отсек.

А телевизор все мерцал и мерцал, подмигивал, ежесекундно сбрасывал кожу, смешивая свои жидкокристаллические краски. Сев на кресло, Гуес наигранно скорчил гримасу и, приподнявшись, вытащил из-под себя айфон. На экране высветились пропущенный звонок и сообщение «что ж ты, фраер, сдал назад» от Эллы. К контакту была прикреплена винтажная фотография, добытая Эллой, очевидно, на фотостудии и загруженная в качестве аватарки в социальные сети. Оттуда-то Гуес ее и скачал. Не выпуская из рук телефон, он высунул ящик тумбочки, а затем – уже знакомый нам пакетик. Прелесть, мятная амброзия, пятилистный клевер древнего знахаря, сиречь трынь-трава из достопамятной земельки Ирий, ляг корпией на его тревогу, впитай во все члены растительную гармонию и да позволь узнать твой извечный древесный дух. «Постскриптум: раз пошла такая пьянка, укрепи и удобри корни волос моих – хочу себе дреды, как у Боба Марли. А беретик я уж как-нибудь сам свяжу».

В этот раз Гуес забил себе совсем немного, чтобы не разгуляться на сон грядущий. Парная тучка расплылась перистыми облаками на фоне радужной телевизионной подсветки; Гуес растянулся на кресле не раздеваясь и повернулся на бок, глядя на экран айфона, откуда на него с взаимной симпатией глядели лисьи глаза Эллы.

Через какое-то время в окне забрезжил свет. Елейная кипучая магма небосклона – малиновое варенье – надавила на стекло, обвивалась вокруг шеи пунцовым шарфом, распыляя резкий приторный вкус, который бы пришелся по сердцу всякому парфюмеру-сладкоежке. К счастью, юноша, что курил свой RICHMOND с шоколадным вкусом где-то на лестничной площадке, был одним из них. На спине его висел светлый ранец со значками мультяшек, оттеняя бордовую рубашку с высоким воротом и запонками в виде обнаженной Джессики Реббит 12 12 Персонаж детективных нуар-романов о кролике Роджере Писателя Гэри Вульфа и по совместительству один из главных героев фильма «Кто подставил кролика Роджера?» . Схожего с рубашкой оттенка сидели на нем джинсы с коричневыми заплатками. Обуви же на нем не было… Босыми ступнями он попирал холодный, щербатый, грязный, как проходная, бетонный пол. Ему на лоб свешивались локонами каштановые волосы, а на его глазах прозрачней горных родников застыли слезы, в которых остро посвечивал полуночный зимний месяц. Слезы эти застыли угольными пузырьками, капельками туши, в которых отразилась ни дать ни взять боль мирового масштаба. Касанием извне мертвый пейзаж снизу подбирался к раме окна, карабкаясь черными загребущими ручищами по дрожащим шероховатым каменным блокам, словно сообща подставившим спины. Постепенного прозрачная гладь стекла начала сужаться, заливаясь теменью, пока не превратилась в еще одну монолитную стену.

Где-то внизу раздался лютый лай и треск разбитой бутылки – видимо, соска пёсе не приглянулась. Лапа моя, лапа, носа моя, носа, на-ка осколком в шею – только заткнись, пёса 13 13 Искаженные стихи Р. Рождественского «Лапа моя, лапа» . А ведь кто-то пожертвовал… Н-да, таких обходительных болванов здесь хоть отбавляй. Всяк с превеликой благодарностью и бескорыстно готов подсадить ближнего своего в мир иной. Легко быть бескорыстным, когда твоя ослиная благодетельность порождает лишь черную благодарность. Безвозмездное членовредительство! Благодарю вас, любезнейший, – судя по свету в конце тоннеля, в первый и последний раз.

«О Мадонна! Не будь тебя здесь, сей закат был бы бесценен, я бы провожал это солнце, словно мамка призывника, со слезами на глазах! Твои сахарные ангельские глазки запечатлели его при рождении, позволяя мне наедине с тобой чувствовать себя таким же небожителем, – лепетал юноша, обращаясь к граффити женщины, и мягко обхватывал губами сигаретный фильтр. – Не знаю, дорогуша, что бы я без тебя делал, как бы выживал в этой помойке. Быть может, тот пришлый граффер, чьи творческие мановения сродни творению заклинания, был и не человек вовсе? Быть может, Мадонна, это был ангел, мой драгоценный ангел-хранитель? Вот так вот, знаешь, взял да и слетел на бренную землю, помахивая своими крохотными крылышками, точно колибри-херувим, окутался человеческими обносками, прикрыл свои клокочущие золотые кудри грубым домотканым капюшоном, тайком пробрался в наше общежитие, впорхнул на этот этаж и сотворил тебя здесь по своему образу и подобию? Знаешь, глядя на тебя, я всегда об этом думаю – о возвышенном, о вечном… Но только стоит мне оторваться от тебя, неминуемо взглянуть вокруг, душа моя источает отвращение и злобу, а взгляд спешит спрятаться во тьме. Смешно, барахтаясь в дерьме, представлять хрустальные лазурные источники, сказочные зефирные водопады…»

Громоздкое здание внезапно вздрогнуло, сыпля штукатурку и хрустя простенками, круто накренилось, подобно кораблю, и задрожало, задергалось, точно копилка в ребячьих руках. Казалось, происходило что-то ужасное: не то землетрясение, не то обвал – здание рушится, как карточный домик, наслаивая друг на друга бетонные плиты, но это не вызывало никакого сожаления.