Ний Хааг - Совершенство

Не сводя глаз с ближайшего к машине тела, Эйдан закурил и отвинтил крышку термоса. Отхлебнув остывшего чая, он глубоко затянулся, отметив, как сильно дрожат пальцы. Стрелять в погибших людей? Серьёзно? Вот так, – как в тире? Захватить в прицел цветастую куртку ближайшего покойника, определить, что именно из складок является капюшоном и открыть огонь?

Внезапно полярник сел прямо и отставил кружку на приборную панель. Ему показалось, что он нашёл выход из ситуации и даже знает, кого назначить виновным в надвигавшейся вспышке безумия.

– Что? О чём ты говоришь, чёрт возьми? – он повернул гневное лицо к манекену, едва не задохнувшись от ярости. – Ты хочешь сказать, что не было никакого мертвеца? Ты опять за своё? Ах, это ещё большой вопрос кого я пришил на том пляже! По-твоему, я схожу с ума?

Он привстал в кресле и схватил манекен за рукав:

– По-твоему и Ломака я убил?! – закричал Эйдан, брызжа слюной. – Значит теперь ты уже признаёшь, что Ломак лежит там подо льдом! Тогда, что я сделал с его лицом, агент Купер?! Я, может, и тронулся, раз разговариваю с дерьмовой куклой, но это только потому, что они, – он вытянул руку и указал на замёрзшие тела, – убивают живых!

Сняв карабин с предохранителя, Эйдан распахнул дверцу и вскинув оружие, нажал на курок. Раздалась короткая очередь, за которой последовал короткий стон самого стрелка. Вспышка боли в плече заставила опустить тяжёлое оружие, однако Эйдан тут же поднял карабин и закинул на распахнутую дверь. Беспорядочно отстреляв весь магазин по замёрзшим телам, он рухнул в кресло и захлопнул дверцу.

– Я должен был, должен был проверить! – шептал он, тяжело вдыхая пороховой смог в кабине. – Я должен был! Проверить должен был!

Эйдан съёжился на сидении, обхватив колени, руками. Он сидел и раскачивался какое-то время, шепча что-то нечленораздельное. Ему хотелось закричать и заплакать, но сил не осталось ни на что. Перед глазами стояли слабые всполохи снега, осыпавшегося с продрогших одёж погибших людей; фонтаны пуха, вырывавшиеся из пулевых отверстий. В ушах всё ещё стоял звук ложащихся в цель пуль – словно свинец прошивал высохшие на морозе доски.

Скрюченный Эйдан не сразу обратил внимание на торчавшее горлышко бутылки из-под водительского кресла. Он перестал раскачиваться и запустил под сидение руку.

– Спасибо, спасибо, спасибо, приятель! – затараторил он, благодаря Ломака за припрятанный некогда подарок.

Под сидением, сокрытая от глаз в складках обивки, лежала непочатая бутылка водки, а рядом с ней, будто венчая триумф от неожиданной находки, вплотную лежал шоколадный батончик с арахисом, подмигивая полярнику цветастой надписью на упаковке.

– И тебе спасибо! – откручивая пробку, Эйдан с благодарностью смотрел подушке «в лицо». – Правда, Куп, я рад что ты со мной!

Водка принесла огненную горечь и долгожданное чувство раскрепощения. Во рту и желудке бушевало пламя, в то время как до конечностей доходила лишь часть приятного тепла. Стало легче. Сквозь накатившие слёзы смотреть на мёртвые расстрелянные тела было не так страшно и горестно.

Вездеход медленно тронулся вперёд, по-кошачьи цепляясь за лёд резным протектором.

– Как думаешь, давно они здесь? – спросил тихо Эйдан у своего «попутчика», объезжая замёрзшие тела. Он направил машину к разорванному почти надвое остову самолёта. – Вот и я думаю, что недолго… Учитывая время года и ветер, тела замело совсем мало. Неделя, пара недель?

Чуть захмелевший Эйдан чертыхнулся, когда случайно выронил надкушенную шоколадку изо рта, и она, упав между сидением и консолью скрылась в тёмной нише.

– Сука! – прокомментировал он с горечью, запуская руку за сиденье и пытаясь нащупать потерю. Смакуя во рту уже подзабытый вкус шоколада, Эйдан вожделенно стонал и чавкал, безуспешно пытаясь нащупать пропавший батончик. – Ну, раз же откусил только, всего лишь раз!

«Военно-воздушные силы Соединённых Штатов» – значилось на фюзеляже рядом с кабиной. Предварительно объехав вокруг разбившегося самолёта и убедившись, что левый борт практически не имеет повреждений кроме оторванного крыла, Эйдан неторопливо вернулся к истерзанному правому борту. Какое-то время он пристально осматривал разбитый остов самолёта через лобовое стекло вездехода, в особенности тёмный разрыв ведущий внутрь воздушного судна. Несмотря на катастрофу, самолёт неплохо сохранился и высился над вездеходом Эйдана подобно стальному гиганту. Распростёртое в небо уцелевшее крыло лайнера словно призывало подойти поближе и обняться, прильнуть к изувеченному падением телу исполина, однако Эйдан не спешил идти в объятия погибшего самолёта. Вместо этого он навалился на приборную панель и сквозь лобовое стекло внимательно осматривал тёмные сохранившиеся ветровые стёкла кабины авиалайнера; изучал чудом уцелевший носовой амортизатор с лыжнёй, и глубокие рытвины во льду, оставленные тяжёлым судном. Слабый ветер легонько беспокоил большой лоскут оранжевой плёнки, фалдой свисавшего с пробоины в борту. «Словно ливер, – пронеслась мрачная ассоциация в голове. – Как у того медведя на пляже. Как в генераторной».

Эйдан развеял жуткий образ и, перезарядив карабин, робко открыл дверцу вездехода. Слуха сразу же коснулась тихая тоскливая песнь ветра, выпотрошившего внутренности павшего гиганта. Нагнетая похоронный мотив, «музыкант» двигал почти полностью оторванный закрылок, который утробно скрежетал, передавая звук всему надломленному крылу. С опаской спустившись с трака на снег и с трудом выставив перед собой карабин (всё же как следует держать оружие он не мог), Эйдан направился к разорванному брюху самолёта, отгоняя мысли о «возможно-невозможной» стрельбе.

– Из положения лёжа, – шептал он сосредоточенно, заглядывая внутрь. – Как учил отец… Падаем на спину, кладём ствол на колени – и стреляем одной рукой!

В грузовом отсеке царил полумрак, хаос и разруха. Закреплённые некогда контейнера сорвало с крепёжных замков и большинство из них оказались сваленными у левого борта, образовав труднопроходимую баррикаду. Уцелевшие такелажные сети зияли дырами и выглядели клочковатой осенней паутиной. Повсюду валялись разбитые боксы с вывернутым содержимым, мотки бинтов, склянки, несусветное количество разбитых и целых пробирок; с десяток ярких кислородных баллонов вперемешку с носилками и тюками термоткани…

Эйдан шагнул внутрь и успел сделать всего пару шагов по нанесённому внутрь снегу, как под ногами зазвенел метал. Наклонившись, полярник извлёк из-под снега стреляную гильзу, а внимательнее глянув под ноги, заметил ещё несколько таких же. Протиснувшись между контейнерами, он наткнулся на разбросанные по полу носилки и развешанные замёрзшие капельницы, пакеты которых висели прямо над иллюминаторами. По другую сторону борта, Эйдан увидел отсутствовавшие ряды кресел (он их встретил ранее снаружи, на подъезде к самолёту), разорванную внутреннюю обшивку, сквозь которую виднелся клочковатый утеплитель и рёбра шпангоутов; свисавшие вместе с кислородными масками плафоны освещения. Под ногами снова забряцал металл, но Эйдан даже не опустил глаза – он уже заметил следы пуль на уцелевшей облицовке салона и прекрасно знал, что именно под подошвой его ботинок.