Ний Хааг - Совершенство

Рассказчик умолк экономя силы. В сухой громкой трансляции слышалось его тяжёлое обрывочное дыхание, на фоне которого отчётливо различался треск костра в кабине самолёта – такого же обречённого сгинуть в снегах, как и человека, которого он согревал.

– Я… я завесил окна одеялами, – вновь заговорил раненый, дрожащим голосом, – иначе ночью мертвецы видят свет моего костра и приходят к самолёту. Они пытаются вскрыть дверь… и тогда я включаю громкую связь. Я кричу в микрофон… Это выманивает их под кабину, и они через какое-то время уходят. – Слушая пропавшего пилота, Эйдан почувствовал, как под шапкой пришли в движение волосы. – Это проклятие, но я не знаю, что заставило мертвецов ожить! Потом я снова развожу огонь… Мне с трудом удаётся ползать по кабине – у меня сломаны ноги, я колю себе обезболивающие. Боюсь, что Господь не примет мою душу и я очнусь после того, как умру! У меня есть все основания так полагать… – пилот тяжело захрипел, но взял себя в руки и продолжил: – Когда мы с Куртом появились в грузовом отсеке, там царила паника и хаос. Стояла удушающая газовая завеса – все кашляли! Тот самый сержант прокричал нам, что из-за разницы давления из контейнеров происходит утечка газа и нам необходимо снижаться. Едва он успел это договорить, как крышка одного из контейнеров полетела в сторону и из гроба, – а это был, мать его, герметичный гроб! – выскочил человек и растаял в клубах газа. Тогда я думал, что это был человек… Не зная с чем, мы имеем дело я прижал кислородную маску к лицу и кинулся задраивать крышку контейнера. Курт бросился раздавать дыхательное снаряжение остальным. А потом на меня напал… Мертвец… Его чёрное лицо, втиснутое в шейный корсет… он напал внезапно! Выпрыгнул из газового тумана, явно метил мне в шею, но так как рукой я придерживал маску, зубами он ударился именно в руку. Мгновенно я лишился двух пальце – он отгрыз мне пальцы! Всё произошло стремительно, я помню пронзительную боль от макушки до пяток! Я содрогнулся, закричал! Я упал! Сразу началась паника… паника и крики! Меня оттащили к кабине, и тут кто-то начал стрелять. Один из военных в штатском стал кричать, чтобы стрельбу прекратили, но пальба только усиливалась. Очевидно, пули попали во второй контейнер – я так предполагаю, потому что произошёл несильный хлопок… С петель чёртового саркофага так же сорвало крышку и тут кто-то бросил гранату! От взрыва, в хвостовой части образовалась рваная дыра, корпус треснул, и за секунду самолёт лишился хвоста – мы стали падать! Я едва успел пристегнуть себя ремнём к шпангоуту и увидел, как ветер срывает обшивку со стрингеров по правому борту! Лист за листом! Очевидно, Джозеф до последнего пытался удержать тангаж, но нас стало закручивать в пологий штопор.

Раненый пилот взял вынужденный перерыв, оповещая окрестности хриплым дыханием из громкоговорителя. Эйдан сунул в зубы сигарету, но так и не подкурил, осматривая хмурым взглядом заиндевевшие приборы и потолок.

– Очнулся я уже на земле. Мельтцер накладывал шины на мои ноги, рядом крутился один из военных, кажется его фамилия Фоулэм… Он спросил, что случилось с моей рукой – и я соврал, что её покалечило при падении. Я не знаю почему я соврал, наверно почувствовал, что скажи я правду, – и от меня избавятся, как от бешеной собаки. Этот Фоулэм, он так внимательно смотрел на меня, на мою изуродованную руку… В его глазах я не видел сострадания, он просто выслушал, дал указания Курту и отошёл. Последнее, что я помнил при крушении, это рёв ветра при падении, исчезающие в дыре фюзеляжа контейнера и коконы с больными моряками… Они пропадали в ней один за другим, один за другим! Курт вколол мне морфий и отволок наверх в кабину. Он рассказал, что при крушении в живых осталось лишь пятеро, что Джозеф погиб до последнего пытаясь посадить самолёт. При падении, он сломал шею и Курт с остальными вынесли его из кабины. Мельтцер спешил, но я не сразу понял, что он собирается меня оставить… Он сказал, что фиксаторы смогли удержать лишь один снегоход, – другой разбился, и что он с выжившими военными собирается отправиться за помощью на ближайшую базу. Я умолял его остаться, говорил, что не выживу без его помощи, но он твердил, что вернётся! Что приведёт помощь!.. Повторял, что снегоход слишком мал даже для троих… Курт шепнул, что теперь командует этот военный в штатском – Фоулэм. Перед уходом он наскоро забинтовал мне искалеченную кисть, снёс мне все одеяла, а также весь запас еды и лекарств. Сказал, чтобы я запер дверь и не открывал её, кого бы я не увидел за ней. Он был напуган и не хотел пояснять свои слова, лишь твердил, что приведёт помощь. Обещал привести помощь… Я не виню его – нет. Наверно, я поступил бы так же…

Последние слова Реймонду Дадсу дались особенно тяжело. В них слышалась фальшь и внутреннее противоречие. Эйдан наконец-то достал спички и закурил, блуждая мрачным взглядом по мёртвому выбеленному пейзажу за окном кабины. Слушая голос пропавшего пилота, он всё отчётливее представлял масштаб трагедии, раковой опухолью пожиравшей льды Арктики. Следуя за словами лётчика, полярник подобно пилоту, находившемуся высоко в небе, видел перед своими глазами бескрайние белые равнины, среди снегов которых не способен пробиться ни один радиосигнал и пасует любой прибор навигации…

– Я остался один, – слова из громкоговорителя звучали подобно набату, от звуков которого становилось страшно. – А ночью к самолёту пришли мертвецы. Это были те самые полураздетые моряки, которых выбросило из самолёта при падении. Они… Они выглядели, как… Они!.. Сплющенные падением… скрученные высотой… изуродованная смертью плоть, которая… которая, пришла, приползла к самолёту… – мужчина запнулся, явно попав в плен жутких воспоминаний, но отдышавшись, продолжил: – Один с оторванной рукой и без рёбер… другой всё ещё волочил за собой капельницу, третий замотанный в обрывки кокона, словно в плащ… Разорванный падением надвое мертвец – он всё равно приполз на руках вслед за остальными. Был и тот мертвец, который на меня напал – с чёрным лицом и шейным корсетом! Они столпились за дверью, стали её рвать и толкать, биться в дверь снова и снова! Снова и снова!.. Сначала я кричал, потом думал, что схожу с ума… Затем снова кричал и думал, что точно сошёл с ума! Перед рассветом они ушли, но вернулись через пару дней, или несколько дней – я точно не знаю – и их мёртвые бледные лица чернели от чьей-то крови! Они снова стали вскрывать мою дверь, а я снова стал кричать, но уже в микрофон наружного оповещения… Я потерял счёт времени и веру в своё спасение. Вчера я снял бинты, чтобы сделать себе перевязку и увидел… увидел… – мужчина не смог совладать со своими эмоциями и стал заикаться. Чуть погодя, приступ отчаяния и взявшее за горло удушье отступили: – Она чёрная. Вся моя рука до самого плеча чёрная и она… воняет! Боюсь, что это некроз… О, Господи! Этот чёртов нелюдь, откусивший мне пальцы, заразил меня… Я не знаю, я так думаю! Я хотел отрезать руку… Но, но… не смог! Я чувствую, что со мной что-то происходит, чувствую, что превращаюсь в чудовище! Мой разум меркнет, я теряю рассудок и подолгу нахожусь без сознания, а очнувшись я чувствую страшный голод и невыносимую боль в ногах, как будто я расхаживал по кабине, пока был без сознания. Моё тело покрыто струпьями, я ногтями раздираю себе живот, грудь и шею; голод сводит меня с ума! У меня падает температура и я знаю, что умираю. А ещё я знаю, что мне стоит умереть прежде, чем я обращусь в одного из этих… Да примет Господь мою душу и, да защитит он живых! Силы… мои силы на исходе… обезболивающие ослабевает, – а значит я снова впаду в забытьё. Хватит ли у меня сил очнуться человеком? Даже если и так, – что меня ждёт? Отсрочка?.. Просто отсрочка…