Петр Альшевский - «Святой Глеб»

Из особняка вышел Максим Капитонов.

– Ты протрезвел? – спросил Максим. – Пойдем к ней, посмотрим чем можно помочь.

– Без меня, – выдохнул Кирилл.

– Она же твоя женщина, – удивился Максим. – Тут не так высоко, она могла и выжить.

– Это невозможно, – дрожащим голосом промолвил Кирилл. – Мне ни к чему здесь оставаться.

– Чего ты боишься? – спросил Максим. – Увидеть ее труп? Или тебя пугает то, что я пристрелю тебя, как свидетеля? Дорогу сюда позабудь. Если эта девочка жива, я сам отвезу ее в больницу, если нет, что-нибудь придумаю с телом, возможно вызову легавых… скрывать мне нечего. Облокотилась и рухнула – несчастный случай… подробности им знать не нужно. И ты о них никому никогда не расскажешь. Мстить мне не пробуй – уничтожу. А себя грызи беспощадно: твоя вина больше моей.

По завершению разговора с Кириллом, Максим пошел к телу Анны, ну а Кирилл побрел к воротам – после визуального осмотра лежащей на боку девушки Максим его не окликнул: Анна мертва. Владелец особняка сокрушен. Лишь рядом с ней он начинает ощущать первые укусы происходящего в нем надлома.

По велению необъяснимой блажи Максим Капитонов отходит от Анны и спрыгивает в пустой бассейн, где он ковыляет по дну и уныло выбрасывает руки, уплывая в безрадостное для себя будущее.

НА УЗКОМ диване в лежачем положении теснятся свесивший одну ногу Глеб и отжатая им к стене Дарья Новикова; подтянув до подбородка одеяло, она уткнулась глазами в свежие царапины на спине переспавшего с ней мужчины, который смотрит куда-то, но не на нее, что по ее представлениям нетактично: после секса он с ней не разговаривает, а перед ним погнушался выпить – на столе стоят две широкие рюмки и непочатая бутылка портвейна.

– Тебе не говорили, что ты жутко холодный? – спросила Новикова.

– Как жаба? – переспросил Глеб.

– Жабы и то не молчат. Квакают себе, общаются… после занятия любовью женщине требуется внимание, человеческая теплота, забота, мягкий разговор, а от тебя ни слова не дождешься. Я и твоего дыхания не слышу. Ты дышишь ровно и тихо… словно бы ничего и не было. Страсти я от тебя не жду… физически ты не устал?

– Мы можем повторить, – сказал Глеб. – Через пять минут я те же пять минут гарантирую.

– Твоя молодость позволяет тебе над всем насмехаться. Мужчины моложе тебя мной еще не владели, но с твоими сверстниками я спала. Они доставляли мне примерно такое же удовольствие. Не нулевое… весьма большое. В постеле ты не хуже их.

– На комбайне я им не соперник, – сказал Глеб.

– Со мной разделяли кровать не только крестьяне… и рабочие. Я привлекала и интеллигентных людей. За мной когда-то ухаживали! Приглашали на свидания, приносили цветы.

– Цветов у вас целые поля, – промолвил Глеб. – Прямо в цветах вы никому не доставались?

– Случалось и в цветах, – пробормотала Новикова. – Еще при муже.

– Похоже, вы не хранили ему верность.

– А он мне хранил? – воскликнула Новикова. – Я-то к ночи всегда возвращалась, а он где-то прошляется и с утра кричит на меня: «заткнись! Я не выспался, а мне на работу! Башка у меня гудит, на тебя я смотреть не могу – подай мне костюм и исчезни. Не дай бог хоть пылинку найду!».

– На работу он ходил в костюме? – спросил Глеб. – Деловой человек?

– Дремучий работяга. Слесарем он что ли, или токарем… костюму лет пятнадцать, а носит. Пытается выделиться.

– Я вам сочувствую, – сказал Глеб. – В любви вы несчастны.

– Ну, а ты? – спросила Новикова. – Ты счастлив?

– Разумеется. Я ведь с вами – не с кем-нибудь.

– А если без шуток?

– С вашего позволения я начну одеваться, – сказал Глеб. – Мне следует проведать моих друзей.

– Разве они пришли? – спросила Новикова.

– По дому никто не ходит. Они не в комнате – вероятно, на улице. Обнимаются у всех на виду.

НЕ ОТОШЕДШИЙ от потрясения Кирилл Суздалев сидит на крыльце деревенского дома – он не замечает ни бродящей у его ног кошки, ни оказавшегося перед ним Глеба, который, проходя мимо Кирилла, мягко хлопнул приятеля по затылку. Лежание в постели Глебу приелось, и он рад возможности побыть вне стен; кошка к нему не подходит, взятая двумя пальцами и поднесенная ей рыбья голова ее отпугивает – Глеб выбрал голову среди остального мусора: у крыльца валяются и щепки, и гнутые гвозди, и обертки от конфет; на крыльце, как на троне, над всем этим восседает Кирилл.

– Как погуляли? – спросил Глеб. – Ну и глаза… ты что, напился? С Аней?

– Аня уехала, – пробормотал Кирилл.

– На чем? Кажется, ты не помнишь. Вы с ней разругались, и ты так залил горе в вине, то есть в водке, что оно потонуло. Ему не выплыть.

– Мы пили виски, – сказал Кирилл.

– С ней вдвоем?

– В компании, – ответил Кирилл.

– Где-нибудь в кабаке? – спросил Глеб. – Молчишь… А откуда здесь взятся кабаку, в котором разливают виски? Я навязчив… ты голову бы поднял: уехала и уехала. Подумаешь, горе.

– Не горе, но и не пустяк, – сказал Кирилл.

– Это ты сейчас говоришь. Раньше я не видел, что ты относишься к ней с неким придыханием. Скорее она к тебе.

– Ко мне… не к тебе.

– Кто-то к кому-то, – усмехнулся Глеб. – Не ко мне.

– Она тебе нравилась? – спросил Кирилл.

– Хмм… почему в прошедшем времени? Если я к ней что-то чувствовал, мои чувства не изменятся от того, что она уехала от тебя. Куда уехала, не сказала?

– Я не интересовался, – пробурчал Кирилл. – Упустил время спросить. Она и сама, наверное, не знала… моя Аня. Любившая меня девушка.

Прошло четыре года.

ГОРОДСКАЯ зима, дым из труб. Машина Максима Капитонова с сидящими внутри Акимовым и Алимовым стоит в промышленной зоне, привлекающей к себе съезжающиеся и настроившиеся стрелять группы людей, имеющих в выражении лиц такую же противоположность, как и у приехавших сюда сейчас – прислонившийся к машине Максим холоден. Акимов и Алимов издерганы.

– Если нас тут не перестреляют, куда мы отсюда поедем? – спросил Алимов.

– Искать тех, кто нас стопроцентно пристрелит, – ответил Акимов. – Я бы порекомендовал конюшню.

– Где лошади?

– Их выгуливают около нее. Мы подлетим на машине и посшибаем всех лошадей, кому бы они ни принадлежали. А они нередко принадлежат авторитетным людям, которые плохо на это реагируют.

– За своих лошадей они нас положат, – промолвил Алимов.

– Им и гнаться за нами не придется – мы выключим двигатель и, как обычно, останемся в машине сидеть. Сейчас-то мы в безопасности, а у конюшни нас бы искрошили. Макс бы за нас не вступился.

– Никто бы не стал впрягаться, – сказал Алимов. – За подобный дебилизм мы должны отвечать самостоятельно.

– Здесь иное, – заявил Акимов.

– Ну…

– Здесь с нами Макс. Чтобы убить нас, нужно сначала убить его, а убивать Макса «Дод» не посмеет. Внутри нашей структуры Макса сдвинули вниз, но если его прикончит человек из другой структуры, этого человека найдут очень быстро, а стирать в пыль будут медленно… и мучительно… да и вообще. Мы завалились не в ту степень.