Александр Поехавший - Русская Наташа

– Зашей мне нитью рану, залей глаза вином, так звёзды светят ярко, и зверь горит огнём, на горизонте время уходит нам во вред, ты видишь: я весь белый выкрикиваю бред…

Чем ближе мы подступали к отделению, тем ровнее становилась дорога под ногами. По бокам выросли красные фонари весьма необычной формы. Через кое-какое время мы очутились у многоэтажного здания, покрашенного в цвет государственного флага и обвешанного камерами слежения, которые наблюдали за каждым нашим движением. Перед тем, как добраться до входа, мы миновали идеально чистую обширную площадку с сочными газонами, кустиками разнообразной формы, светомузыкальными фонтанами с античными скульптурами и прочими изысканными вещами. В центре площадки возвышалась бронзовая статуя бессменного адмирала Писькососова, заведующего всей этой влиятельнейшей организацией. Обвешанный автоматами и пистолетами, он восседал на коне-единороге и держал в одной руке отрезанную голову мирянина, а в другой серебряный свиток с их профессиональной коронной фразой: «Действуем по беспределу». Только три учреждения в городе так богато и роскошно выглядели, как снаружи, так и внутри: администрация, святилище и милиция. Три кита, на которых всё держалось, три бездонных моря, в кои безостановочно струились бурные потоки денежных рек. Они тесно дружили, поддерживали и уважали финансово-хозяйственную деятельность друг друга.

– Что надо вам? – грубо справился дежурный через громкоговоритель под защитой толстого бронированного стекла.

– Простите, пожалуйста, – елейно затараторила мама, – мой сын совершил преступление вчера, к нам заезжали ваши доблестные сотрудники, велели привести его, чтобы назначить наказание, поставить на учёт и провести воспитательную беседу.

– Да заткни хайло своё уже, понял я всё. – Он куда-то позвонил.

К нам вышел ветхий человек в чёрно-белой полосатой робе и с цепью на ногах, как из фильмов про войну.

– Завяжи им глаза и проводи в триста четырнадцатый кабинет. А вы, мамочка, и ты, шелуха подзаборная, только попробуете снять повязки, домой не вернётесь никогда.

Мы семенили, держась за плечи друг друга. Я вздрагивал от грохота задвижек через каждые несколько метров. Так боязно не было давненько. Мама дрожала. Я от всего сердца сожалел, что ей приходилось переживать все эти ужасы из-за меня. Я чётко взял в толк, что надобно быть более уравновешенным в таких спонтанных и крайне выбивающих из колеи ситуациях. Нужно было всего-навсего проследовать за этой большегрудой и задастой сучкой, забравшей у меня Любовь, и повалить наглухо, чтобы никто не видел, тогда ничего этого бы не было, ибо произносил Царь небесный: «Не страшитесь убиения дурной женщины, ибо вместо языка у неё змеиное жало, вместо зерна в голове колючие сорняки, которые ничем не вырвать. Побивай жену с рассвета до заката и не убоись, что она больше не повидает белый свет».

Мы оказались в просторном кабинете, где с нас сняли повязки. С потолка свисал крутящийся шар, который мерцал и переливал всеми цветами радуги. Напротив нас сидел милиционер, положив ноги в высоких сапогах на стол. Он неотрывно следил за танцующей в углу потаскухой в одних пунцовых трусиках. Юная барышня размеренно вращала бёдрами в такт хрипловатой благозвучной музыке, доносящейся откуда-то сверху. Она держала глаза закрытыми и скалилась, было явно, что ей нравится находиться в таком месте.

– Мать-перемать, – чуть слышно произнёс он, посмотрев в нашу сторону, – возьми пока что со стола перечень цен с высококачественными продуктами собственного производства и козлёночку своему покажи, приобрети ему чуть-чуть, устрой праздничек. – Он снова вперился в шлюху. – Тише жопой крути, до вечера ещё далеко, лицо попроще сделай. Кто у тебя сменщица?

– Наташка, зайчиха, – коротко ответила гулящая.

– А, это та у которой из жопы постоянно что-то торчит? То хвост, то железяки какие-то. Ну, она, кстати, получше тебя будет.

От саднящих слов, она расстроилась и наморщилась, но непринуждённые движения стали бодрее и любопытнее. Когда-то проститутки стояли тайно, по ночам в специально отведённых для этого точках, но с назначением главой управления Писькососова всё круто изменилось. На каждом столбе стали клеить фотографии гулящих и единый номер для заказа «ноль-два». Такая же ситуация случилась и с веществами. Поначалу это многим пришлось не по вкусу, но голые руки не могли противостоять заряженному автомату и тем, кто властвует над законом, всё притёрлось и устаканилось. Больше половины женского населения трудилось потаскухами в милиции. В одно время мы уговаривали пойти туда трудиться маму, но ей не хотелось, так как нужно было идти очень далеко и ходить на заказы по квартирам. Ей нравилась более безмятежная деятельность. Господь говорил: «Шлюха – вот настоящая женщина, достойная царствия небесного и бессмертной жизни, ибо не принадлежит никому и ложиться под всякого мужа, не жалея лона и тела своего, даря подлинную Любовь в божественном совокуплении через щели свои, заплёванные щедро любовниками». Денег у нас едва хватало на скромную еду, так что о веществах и гулящих не могло быть и речи.

Мама ради приличия почитала перечень цен. Краем глаза углядел самые дорогие позиции: зверобой, пустырник, сок алоэ, ещё что-то на иностранном языке. Я совсем не знал, что это такое и почему всё это имело такую непомерную стоимость, равную папиной зарплате за год.

– Ну что, купите что-нибудь? – спросил он, – с хорошей скидкой, всё свежее, наши сотрудники всё сами фасуют, вес с точностью до сотых.

– Вы знаете, товарищ…

– Капитан! – резко добавил он.

– Мы люди простые, – говорила мама, как можно более милым тоном, – я вкалываю в детском садике, муж на железной дороге. Едва на харчи хватает, одежду раз в год покупаем.

– Ты ещё расплачься тут. – Он нажал на кнопку и музыка смолкла. – В детском саду работаешь, а вырастила такого уголовника, нет денег – идите в бизнес, что непонятного? А мы крышанём. – Он замолчал и задумался, повисла неловкая пауза. – Встаньте, подойдите ближе и повторяйте движения, как у моей дежурной проститутки.

Мама покорилась, вновь заиграла музыка, на этот раз неторопливая, какая-то своеобразно пространственная и с эхом, женский голос на иностранном языке пел очень славный мотив. Мерно стучал барабан. Мать, рдея и беспрестанно поправляя наряд, стеснённо повторяла движения. Вместо привычных обоев с цветочками стены кабинета усеивали героические портреты бессменного презерзидента, которого любили все – от мала до велика, потому что он был главным героем телевизора. Он всё умел, ничего не боялся и помогал нескольким счастливчикам, которым повезло до него дозвониться раз в год.