Александр Погодин - Молодые люди

– Я вот что думаю, – сказала коменда, – мы тебя потом заселим, через неделю-другую, если, конечно, места еще останутся…

– Как это? – сказал я упавшим голосом.

– А так! Ты думаешь так много мест у меня свободных?

Мне тут же представилось, как я ночую, подложив куртку под голову, на одной из лавочек Московского вокзала.

– Сначала надо заселять тех, кому это действительно нужнее, вот что, – сказала коменда.

– И кому это нужнее?

– Тому, кто издалека сюда приехал! А если ты живешь в Пушкине, то можешь и поездить, не переломишься…

– Я не из Пушкина.

– Да? А откуда же?

Я сообщил ей название города, из которого приехал.

– Это дальше, чем Пушкин, – говорю.

Тамара Васильевна (это так коменду зовут) на секунду растерялась, но затем еще больше взбеленилась:

– А почему ты сразу не сказал? Стоит тут, голову мне морочит! Справки все приготовил? Давай сюда!

Оставив наконец все формальности позади, мы отправились смотреть комнату.

– Ох, так и сердце может выскочить, – ворчала коменда, пока мы тащились на девятый этаж. Лифт здесь не работал с начала 90-х, как выяснилось.

Когда мы поднялись, Тамара Васильевна провела для меня мини-экскурсию по этажу. Он выглядел скучно, как, впрочем, и все остальные – такой же длинный, как кишка, коридор, от которого аппендиксами ветвились блоки. Стены выкрашены синим, как в подъездах. Полы деревянные, краска везде облуплена. На общей кухне – электрические плиты, из которых рабочей была только одна, две пожелтевшие раковины, запах пепельницы и мусоропровода.

– Должна предупредить, что вода на этом этаже бывает только с семи до девяти утра и с пяти до девяти вечера, – объявила коменда.

Я молчал и морально готовил себя к выживанию в этом гетто.

Почти достигнув конца коридора, мы нырнули в темноту нужного блока. Когда обнаружилось, что свет здесь не работает, я нисколько не удивился. Тамара Васильевна стала нашаривать в кармане ключи от комнаты.

– Посвети-ка сюда чем-нибудь! – сказала она, пытаюсь попасть ключом в замочную скважину. Я достал зажигалку.

– Ты еще и куришь!

– Еще и курю.

Совладав с замком, коменда открыла дверь. Я затащил свои вещи в комнату.

– У нас, конечно, не идеально, но жить можно! – жизнерадостно сказала Тамара Васильевна. – Можешь потом договориться с ребятами – сделаете тут ремонт. Обои поклеите, то да се…

– А кто, кстати, тут живет?

– Двое ребят. Один с экономического, Ильей звать, хороший мальчик. А другой… забыла, как его…

– А компьютер чей?

– Не знаю, кого-то из них. Ладно, устраивайся тут, привыкай, а я пойду, у меня и без вас дел хватает.

В целом, комнатка и впрямь была сносной. Обстановка в ней была стандартная: три койки, теснящиеся по краям, пара письменных столов, шкаф для одежды. Жить действительно можно. Но вот ремонт делать – увольте.

Разобрав и упорядочив свои пожитки, я вышел покурить на балкон. Осталось только ждать, когда объявятся соседи.

На экране мельтешили разные неведомые существа. Они либо что-то строили, либо нападали на других, похожих существ. Периодически что-то взрывалось. Внизу появлялись сообщения других игроков.

– Как ты только успеваешь следить за всем этим? – спросил я у Ильи.

– Дело опыта. Уже не первый год шпилю, как-никак, – отвечал он, быстро щелкая мышью и выстукивая что-то на клавиатуре.

– Задрот, – бросил Виталик, другой мой сосед по комнате. – Сколько с ним живу, все в монитор втыкает.

– Вы давно вместе живете?

– Уже, считай, два года, этот третий будет.

Илья на четвертом курсе. Он слегка полноват, носит очки, скучно одевается: вытертые джинсы, мятые футболки, заношенный серый свитер. Но его и не особо заботит собственный внешний вид. В те редкие часы, когда он отрывался от компьютера, я замечал, что взгляд у него совсем потухший. Иногда он на несколько минут залипал в одну точку, устремив свой взор куда-то сквозь предметы. При этом на его лице зачастую появлялась улыбка. Когда его спрашивают о чем-либо, он, порой, отвечает с небольшим запозданием, при этом немного гнусавя, что иногда делает его речь не совсем понятной.

Виталик оказался полной противоположностью Илье: легкий на подъем, разговорчивый, всегда оптимистично настроенный и ветреный. Он – третьекурсник.

Несмотря на непохожесть друг на друга, мои соседи, в целом, мирно уживаются в одной комнате.

– Слушай, Илюх! Ты бы хоть в универ сходил, для разнообразия, – сказал Виталик. Действительно, Илья был в универе только первого сентября, и то лишь на одной паре.

– Не знаю… Как-то совсем не хочется туда, – ответил он.

– Че ж так? Все-таки последний курс, надо наслаждаться студенческой жизнью, пока можно!

– Ничего там хорошего нету.

– Почему? – удивился я. – Все равно же студенческие годы должны как-то запомниться?

Илья вдруг отвлекся от компьютера, повернулся лицом ко мне и сказал:

– Да, они запомнятся. Потому что нельзя вот так запросто взять и выкинуть четыре года из памяти.

– Что же… неужели все так плохо? – сказал я.

– Могло быть и лучше. Я сейчас понимаю, что выбрал не тот путь. И что поздно что-либо менять.

– А если бы можно было что-то изменить?

– Тогда я стал бы учиться на художника, – сказал Илья. Снова по его лицу скользнула отрешенность.

– И куда бы ты потом устроился? – сказал Виталик. – Или стал бы Ван Гогом, выставлялся бы в Эрмитаже…

– Да завали ты со своим Эрмитажем! – вскипел Илья. – Я бы, во-первых, не стал слушать ничьих сраных рассуждений, мол «это занятие не для мужика» и «этим не прокормишься».

Я впервые увидел Илью в гневе – словно все его недоброжелатели стоят перед ним, и он готов уничтожить их всех прямо сейчас.

– Но ведь художники реально немного зарабатывают…

– Да какая разница! Меня всегда к этому тянуло! И вообще – всегда мечтал рисовать для компьютерных игр. Это же новый вид искусства, и он сейчас на подъеме! Туда нужны люди. Эх… А так получается, что я зря тратил время на художку.

– Почему сразу зря? – сказал я. – Можно ведь заниматься этим в свободное время, оттачивать мастерство.

Илья глубоко вздохнул.

– Не знаю… Вот, поступи я тогда на худграф – и все было бы по другому. Совсем другая жизнь была бы. Там столько интересных людей! И тогда, конечно, я бы постоянно свой скилл прокачивал.

– А у вас что, неинтересные люди на экономическом?

– Ну-у, как тебе сказать, – ядовито промолвил он. – Этих тупых существ вообще на пушечный выстрел нельзя к универу подпускать. Очевидно же, что они на экономический поступали потому что им так мамка велела… как и мне, впрочем. Блин.

– А-ха-ха, – засмеялся Виталик, показывая пальцем на Илью. Тот сделался совсем мрачным.