Александр Погодин - Молодые люди

– Ну да, немного…

– Это уже хорошо. Все вы, первокурсники, приходите сюда очень инфантильными, неготовыми к жизни. Неудивительно – вас до этого целых одиннадцать лет уродовали в школе. Может, мне удастся хоть кого-то из вас исправить.

Шубин вернулся за свой стол.

– Чтобы прийти к успеху в любом деле, которое бы вы ни вели, – Иван Алексеевич наслаждался собственной речью, – вам необходимо знать хотя бы основы маркетинга, иначе вы не сумеете элементарно поставить перед собой правильные цели. Вот основные виды целей: оперативные – те, которые необходимо осуществить в ближайшем будущем, стратегические – которые в дальнейшем. Поняли? Тогда дайте пример оперативной цели.

Возникло легкое замешательство. Затем чей-то голос:

– Сдать экзамены…

– Верно. А стратегической?

– Получить диплом и устроится на работу.

– Все верно, – сказал Иван Алексеевич. – И сразу возникает вопрос: для чего вы все это делаете?

Вопрос повис в воздухе. В таких случаях каждый надеется, что хоть кто-то, кроме него самого, нарушит неудобное молчание.

– Если более грубо – в чем смысл вашего существования?

– Может в детях? – раздался голос Яны, – дети цветы жизни…

– Для женщин – может быть, и то не всегда. Но для мужчин – точно нет. Мужчины вообще не запрограммированы природой на создание семьи. Есть еще варианты? Кто тут самый сообразительный?

Опять неловкая тишина.

– На самом деле, смысл жизни в том, чтобы улучшать условия жизни. Если посмотреть на все, так сказать, сверху, то можно понять, что вся экономическая, политическая и любая другая мысль сводится именно к этому. Все направлено на то, чтобы человеку жилось проще и комфортнее. Чтобы у каждого всего было в достатке.

– Нет, – вырвалось у меня. И вроде не очень громко это прозвучало, но все сразу развернулись лицами ко мне.

– Оп-па! – воскликнул Шубин, – не ожидал такого от галерки! Ну-ка иди сюда, а то тебя там не видно совсем.

Я подошел. Каждый смотрел на меня так, будто впервые видел. Кто-то захихикал.

– Как тебя звать, мил человек?

– Саша. Погодин.

Иван Алексеевич нашел меня в списке группы и обвел красным.

– И почему же «нет», Саша Погодин? – спросил он, подперев голову рукой.

– Ну… по всему.

Публика отреагировала так, будто я ругнулся матом на препода.

– Чем объяснишь свое несогласие?

Несколько долгих секунд я пребывал в ступоре, но потом начал:

– Вы говорите, что смысл нашей жизни – улучшение условий существования. Значит, мы ничем не отличаемся от животных в этом отношении, ведь они делают, по сути, то же самое: селятся в удобной им местности, обустраивают жилье, дают потомство, заботятся о его прокорме, безопасности… ну и все прочее.

Шубин осклабился.

– Рад, что ты, наконец, это понял, – ответил он, – человек – это животное. И способы удовлетворения человеческих потребностей не особо отличаются от животных. Но есть то, что отличает нас от животных – потребность в социальном одобрении. А эквивалентом его являются деньги – единственное, пожалуй, самостоятельное изобретение человека. Не подсмотренное у природы. Все это, разумеется, вносит довольно широкую специфику в человеческую жизнь. Однако смысл ее остается прежним – достижение комфорта, изобилия и благополучия. Просто в наших действиях меньше агрессии и больше цивилизованности и разумности, чем у животных.

Мне захотелось разрушить до основания удобоваримое мировоззрение Шубина, но от волнения мысли перескакивали с одной на другую.

– Животные, – говорю, – не убивают своей жизнедеятельностью экологию, не обманывают друг друга ради прибыли, не обворовывают сами себя. Человек – наоборот: наживается на чужих жизнях и смертях, загрязняет радиацией воздух, проливает нефть и выбрасывает пластик в океаны, производят кучу фальшивых лекарств и продуктов из отходов. И в этом, по вашему, меньше агрессии и больше разумности?

– Ты отклоняешься от темы.

– Ладно. Допустим, главное – это улучшение условий жизни. Но тогда почему во многих благополучных европейских странах такое большое количество самоубийств? Казалось бы – зарплаты хорошие, пособия, пенсии, возможность путешествовать – живи да радуйся! Нет. Почему в России до первой мировой, когда был экономический рост и все прочее – почему тогда было столько детских суицидов? И потом – почему когда цивилизация достигает пика своего благополучия – почему она начинает практически вручную заниматься саморазрушением?

Шубин на секунду замешкался, но затем парировал:

– Знаешь, оставь свои пессимистичные рассуждения при себе и скажи лучше – в чем, по-твоему, смысл жизни?

– Его нет.

Шубин взглянул на меня, как на юродивого.

– Смысл жизни – это не то, что можно применить для всех сразу, – продолжил я. – Каждый волен сам выбирать, в чем для него смысл и есть ли он вообще – в зависимости от своих сил и убеждений. Мне кажется, в этом и заключается ценность и красота человеческой жизни. Пусть и не каждому удается обрести себя в ней.

Вновь повисло молчание. Затем преподаватель обратился к аудитории:

– Кто с ним согласен?

Все начали переглядываться, будто их застукали за чем-то непристойным. Я был уверен, что никто не откликнется. Но тут двое подняли руки.

– Вот видишь, – довольно произнес Шубин, – все молчат. Никто с тобой не согласен!

– А мы что, не считаемся? – раздался насмешливый девичий голос.

– Совершенно верно, не считаетесь. Кстати, как вас величать, молодые люди? Фамилия и имя.

– Лунченкова Анна.

– Белицкий Константин.

Теперь и они обведены красным в списке.

Шубин снова повернулся ко мне.

– Ну скажи, Аристотель ты наш, какой смысл ты выбрал для себя?

Этот идиотский и одновременно сложный вопрос (как раз в духе Шубина) запросто вышиб меня из колеи.

– Ну… это уже мое личное дело.

Иван Алексеевич смерил меня уничижительным взглядом.

– Садись на место.

Осталась еще одна пара. Я стою во внутреннем дворе универа. Все вокруг наполнено жизнью и солнцем. Теплый ветер гладит шевелюры деревьев с робко пробивающейся желтизной. Куда-то спешат преподаватели, студенты – группками и поодиночке. Я закурил сигарету и стал перекручивать в уме состоявшийся спор. Не стоило влезать в него.

– Ты чего тут грустишь? – прервал мои раздумья знакомый голос. Это был Костя Белицкий. С ним была Аня. Вид у обоих был приветливый и жизнерадостный.

– Да так, – пожал я плечами.

– Чего ты так с Шубиным закусился?

– Не знаю, – снова пожал плечами. – Не нравится, когда кто-то насаждает свое мировоззрение. Теперь он меня хорошо запомнил.

– Да плюнь ты на него! Кстати, хоть мы уже немного знакомы, позволь еще раз представиться: Костя.