Ив Соколофф - Чёрный Лес

А наутро все прошло, как и не бывало. Май проснулась в отличном настроении, от вчерашней хвори не осталось и следа. Она быстро привела себя в порядок и помчалась на учебу.

Элена, по совету Ньевес, внимательно наблюдала за дочерью, но причин для беспокойства не было никаких, и она решила, облегченно вздохнув, что это было просто недомогание от переутомления или еще что-нибудь похожее. Но она ошибалась. Второй приступ случился через пять дней, утром, когда Май собиралась в университет. Дома никого не было, и девушка просто пролежала весь день в постели, пока ей не стало лучше. Она ничего не сказала ни матери, ни Мартину, не желая их расстраивать и упорно отказываясь верить, что с ней происходит что-то серьезное.

Однако вскоре случился третий приступ, и после него Май уже не встала – сильная слабость просто не давала ей подняться на ноги. Мир вокруг поблек и посерел, звуки доносились до ее ушей как сквозь толщу воды. Соседка привела доктора, это был высокий мужчина средних лет, смуглый и черноволосый, без малейшего намека на седину, словно он подкрашивал волосы. Над губой его топорщилась щеточка усов, он был какой-то нервный и при этом высокомерный и неприятный. Врач осмотрел девушку и взял кровь на анализ. Ньевес ловко ему помогала, и со стороны казалось, что они очень давно работают вместе. После осмотра, доктор покачал головой, дал девушке выпить какую-то сладковатую микстуру и торопливо отбыл, предоставив Ньевес самой объясняться со встревоженными родителями.

– Не обращайте внимания на манеры доктора Альвареса, – чуть виновато развела руками медсестра, – он… чудаковат, но очень хороший специалист.

Оскар кивнул и спросил с надеждой:

– А что с Май? Теперь что-то проясняется?

– Сложно сказать, подождем результатов анализов. А пока – полный покой. Пусть поспит. Я зайду завтра, может, ей уже будет получше… Всего хорошего.

Оскар проводил Ньевес до двери.

– Ждем от вас хороших новостей! – сказал он, отпирая замок.

Медсестра молча кивнула и вышла на лестницу.

* * *

Поздно вечером Ньевес вошла в главную лабораторию клиники. Обширное ярко освещенное помещение, плотно заставленное медицинским оборудованием, стеклянными шкафами и стеллажами с рядами пробирок и реторт, в этот час пустовало, если не считать доктора Уго Альвареса в мятом и не слишком чистом белом халате, склонившегося над столом, на котором был установлен большой микроскоп.

– Ну что, как дела у моей соседки, у бедняжки Майтанэ? – с порога поинтересовалась медсестра.

Доктор оторвался от окуляра, повернулся к ней и довольно потер руки.

– Весьма неплохо: анализ крови – прекрасный, да и осмотром я остался доволен: здоровая крепкая женщина.

– Что ж, рада это слышать, – на добром лице Ньевес появилась легкая, почему-то чуть грустноватая улыбка. – Значит, перспективы вполне обнадеживающие?

– Лучше и не скажешь! – доктор даже позволил себе кривовато усмехнуться. – Прогноз весьма и весьма благоприятный.

– И каково твое окончательное решение?

– Будем продолжать терапию… Подготовь все необходимое. Займись этим прямо завтра.

– Хорошо. Что-то еще?

– Нет, пока это все. Можешь идти отдыхать.

Доктор отвернулся и вновь приник к окуляру, насвистывая какой-то веселый мотивчик.

* * *

Ни завтра, ни через три дня улучшение так и не наступило, наоборот, Май потихоньку слабела, будто кто-то медленно закручивал кран, подпитывающий ее жизненные силы. Вечером четвертого дня Мартин, как всегда, зашел проведать свою девушку. Май лежала, устало прикрыв веки, бледная и спокойная, последнее время она почти не разговаривала – это требовало от нее чрезмерных усилий. Мартин сел на краешек постели, взял ее прохладную руку в свою. Вдруг Май открыла глаза, синий цвет которых ничуть не выцвел, несмотря на болезнь.

– Мартин! – прошептала она. – Скоро случится что-то ужасное. Я знаю. Все вокруг тускнеет и… Обещай помнить меня!

– Что ты! Ты поправишься, вот увидишь!

– Обещай просто помнить обо мне!

– Ты…

– Обещай! – она неожиданно сильно сжала его руку.

– Обещаю, любимая! – испуганный этим неожиданным приливом энергии согласился Мартин.

– Спасибо, любимый! – Май обессиленно прикрыла глаза.

– А ты обещай мне поправиться, товарищ пчела!

– Я постараюсь, товарищ птица! Только сейчас я немного посплю, ок? А потом постараюсь… честно-честно…

Больше Май не проснулась. Нет, она не умерла, просто не открыла глаза на следующее утро. Она лежала безмятежная и сказочно красивая, и дышала так тихо, что этого совсем не было заметно. Безотказная Ньевес вызвала «скорую», чтобы отвезти девушку в больницу и теперь деловито помогала заплаканной Элене собирать все необходимое. Вместе с машиной из госпиталя приехал доктор Альварес, лично решивший проследить за перевозкой пациентки. Он похлопал вялой рукой Элену по плечу и сказал несколько покровительственно:

– Ну полно, полно, голубушка… Кома – это еще не смерть, не надо так нервничать.

После этого у бедной женщины почти случилась истерика, и только вовремя вернувшийся с работы Оскар смог успокоить безутешную мать. Они поехали в больницу вместе с Май – нужно было подписать какие-то бумаги, к тому же они хотели лично убедиться, что их дочь устроят как положено.

Вечером, Мартин, вернувшись из колледжа, застал дома мрачного отца и серую от усталости и переживаний Элену, безвольно застывшую в кресле. На мгновение ему показалось, что с Май случилось самое страшное, Мартин смертельно побледнел, но отец, очевидно прочитав его мысли, поспешил сказать:

– Майтанэ в больнице. Она в коме, но положение стабильное. К ней пока нельзя…

Мартин медленно кивнул, повернулся и, не говоря ни слова, пошел в свою комнату. Он сел на кровать с гитарой в руках и начал рассеянно перебирать струны, стараясь осознать происшедшее.

Через пару дней Элена переехала к ним: ей невмоготу было оставаться одной в опустевшей квартире. С Мартином Оскар даже не посоветовался, но тот был не в претензии – под влиянием свалившейся на них беды, все трое искали поддержки друг у друга, почувствовав себя самой настоящей сплоченной семьей, не сдававшейся и старавшейся верить только в хорошее. Однако дни шли, а никаких улучшений в состоянии Май не наступало.

Квартира у Оскара была большая и перевезенные вещи и утварь без проблем разместились в шкафах и на полках, и только несколько коробок с одеждой и личной собственностью Май уже больше недели сиротливо стояли в прихожей – Элена никак не могла решить: то ли разложить вещи в одной из комнат, то ли убрать как есть в кладовку. Пришлось Оскару вмешаться, и вдвоем они наконец заполнили вещами Майтанэ небольшой двустворчатый гардероб в пустующей дальней спаленке. Пара десятков книг, в основном русских, пестрели теперь разноцветными корешками на полке напротив узкой кровати. Несколько забавных плюшевых игрушек расселись в изголовье аккуратно застеленной постели, застыв в ожидании когда хозяйка выздоровеет и вернется домой. Скоро все вещи были разобраны, осталась только последняя коробка, без разбора заполненная всякой всячиной из ящиков стола Май: исписанными бумагами и блокнотами, карандашами, какими-то безделушками, пузырьками духов и косметикой, здесь же была шкатулка с нехитрыми украшениями и несколько объемистых потрепанных тетрадей – дневников Майтанэ. Пока Элена думала, что же со всем этим делать, Мартин решительно поднял коробку с пола.