Анна Таури - Несущие Свет

Второй. Нагреть на солнце. На это уходит почти целый день, кроме того, нужно бдительно следить, чтоб туда не залезла поплескаться утка, попить собака, утопиться ципленок-суицидник и не прибежали козлята перевернуть все к чертям.

Ну и последний. Вроде как цивилизованный. Нагреть кипятильником. Казалось бы, просто, а не тут-то было. На это тоже уходит полдня просто потому, что напряжение электричества слишком слабое, в довесок каждые десять минут выбивает пробки, заодно лишая света всю округу. В общем, даже простенькое желание элементарного ухода за собой тут превращается в редкостный кошмар.

Нет, я не могу столько кушать. Все, что я слышу – только о еде, и то, в повышеных тонах. Приходится целыми днями где-то шляться, чтоб не попадаться на глаза бабушкам. А если и заходить домой, то лишь в те редкие моменты, когда свежий воздух и природа возьмут свое и требовательно заурчат пустым желудком. В общем-то, их тоже можно понять, хотят же как-то позаботиться. Но зачем же аж так?

А еще создается впечатление, что тут не принято спать. Я не знаю, как они живут. То есть, бабушки-то конечно спят, а вот молодежь – какая-то вездесущая: с рассветом уже на огородах, чуть обед плещутся в озере, ночью пьют в баре (еще одна местная достопримечательность), а со следующим рассветом – вновь на огороды, трезветь после бурной ночи. Я тоже так хочу уметь!

В самом центре деревни, куда ведут все дороги, на перекрестке улиц Ленина (кто бы сомневался!) и Чапаева (милая компания) ночами собирается весь «высший свет». То есть те, кто еще способен кое-как передвигаться и поглощать в несметных количествах алкоголь – при условии, что им удалось вырваться из-под палки/скалки/сковородки/чугуна родителей, бабушки, мужа/жены или ребенка.

Перекресток тоже славный: там по углам красивенько расставлены упомянутый выше бар, церковь и клуб. В общем, тут и женятся, и гуляют, и пьют, и крестят, и творят грехи, и их же замаливают. Удобно, что ни говори.

В баре дежурит тетя Нюра, о которой для пущих подробностей можно послушать байки Задорнова про наш общепит. Да и «клуб» – это нечто. «Дом культуры», оптимистично гласит полуотвалившаяся вывеска. Но увидеть там ты можешь все, что угодно, только не культуру.

Ночь в деревне же особенная – невероятно темная и какая-то чересчур живая, аж мороз по коже.

Но зато небо… Все звезды как на ладони, неземная красота. И луна! Огромная, желтая, как кусок сыра! Мне уже выть на нее хочется, а что же в полнолуние будет? Оно, кстати, скоро. Птицы еще странные летают ночами – огромные-преогромные, днем таких нет, и кошки большие бегают. Хутор близ Диканьки, блин.

А вообще, я уже тут свыкаюсь и подумываю о рекламных слоганах будущей турфирмы. «Забудьте о гуле машин и дребезжании мобильного! Побывайте у истоков! Только сегодня и только у нас, за полцены…», «Встречайте рассветы на лоне матери-природы, купайтесь в чистейших озерах страны, бродите с нашим гидом по диким лесам – все это только сегодня и только для вас от турфирмы…» и т. д. и т. п. Вот только нельзя показывать этим туристам мои записи, а то разоримся быстро.

Но если честно, хорошо тут. Тихо, птички чирикают да собаки гавкают. А запахи… ну, кроме навоза. Так душа и отдыхает вне суеты мирской да вне шума городского. Красота…

За такими полусонными на раскаленном солнце думами и проплыл неспешно еще один прекрасный день. Я успела накупаться, назагораться (правда, загар тут ко мне совершенно не липнет, только грязь), налазиться полями-лесами, раз пять покушать, в отместку накормить собой ораву комаров, посрывать свежесплетенную за ночь паутину на моих уже ставших любимыми тропах в лесу, а заодно проколоть ногу какой-то злой колючкой и чуть не наступить на мирно дремавшую на солнышке гадюку, после чего галопом с криками бежать домой и прятаться под шторку – уж чего-чего, а змей я боюсь жутко.

И только блаженно закрыв глаза и уже утопая в сладостных волнах дремоты, услышала я стук в окно. «Показалось», – твердила я себе, – «Это ветка». Стук повторился и кто-то позвал мое имя. Я не на шутку испугалась, замерла не дыша. Долго лежала, пытаясь угомонить безумно бьющееся сердце и больную фантазию, вырисовывающую одну картину похлеще другой. Опять стук, опять имя, голос? Знакомый какой-то голос…

Собравшись с силами, я поднялась и открыла окно. За окном стоял сосед Степан, улыбаясь во весь рот. Таким нехитрым способом решил он вытащить меня на ночную прогулку к бару. Тут меня взял роковой задор и я, никому ничего не говоря, даже свет не включая, оделась и выскользнула через окно навстречу Ночи. Ох, если б я знала тогда, что будет дальше!

Бар благополучно закрылся, и пьяная толпа начала потихоньку рассасываться в нужных направлениях, оставляя по себе смех, шум, крики и шлейф перегара. А госпожа Ночь все это с тихой готовностью поглощала, так что скоро от бурного веселья не осталось и следа.

Мы мирно дотопали до моего дома, ведя заурядную беседу, а после уселись с тыльной стороны дома в саду на лавочке. Степан наивно пытался ко мне приставать, я так же нелепо отклоняла его ухаживания – вся сцена была до ужаса смешная, если бы не…

Вдруг я услышала голоса во дворе. Говорили мои бабушки, говорили тихо, но эмоционально, говорили обо мне, не зная, что я все слышу, что я не сплю, что я здесь, за забором, что ночь разносит все звуки с предельной надежностью и осторожностью.

Я с трудом разбирала слова, хотя казалось, что уже привыкла к их диалекту – но даже те обрывки разговора, что услышала, меня ужаснули. Говорили о близящемся полнолунии, о том, что терять время они не могут, так как письмо, отосланное мне, и так задержалось, и что еще месяц они не протянут… И тут проскользнуло то роковое: «без молодой крови», после чего пошли обсуждения готовности к моему жертвоприношению.

«Чтоооо???!!!» – завопило все внутри меня, – «Так вот зачем они меня откармливали!»

Вся нестройная мозаика несовпадений и странных противоречий вдруг схлопнулась в одну безрадостную картину.

Что-то еще слышно было и о моих приближающихся «женских праздниках»… А это-то откуда они знают?

Вот это я попала в ведьминское логово…

Я застыла статуей, и только сердце бешено грохотало да разум метался в агонии поиска выхода. Еще и Степан этот…

– Ты слышал? – гробовым шепотом вырвалось у меня.

– Шо? – громко переспросил он, и бабушки замолчали. Мне захотелось провалиться под землю. Нет, нет, только не это, если они тут нас застукают – мне хана. Ёлки, надо что-то делать!