Татьяна Росс - Больше чем секс. Картинки к Фрейду

В ресторан мы тогда не попали. Денег не хватило. У входа нам объяснили, что по пять рублей «с брата» мало и мы не уложимся. Нас это ничуть не расстроило, и мы тут же зашли в кафе. Это было современное кафе в самом центре города и мало чем, кроме цен, отличалось от ресторана. Правда, музыки, а значит, танцев не предвиделось. Но мы даже не подумали об этом. Нам всем вместе было хорошо. Неосознанно. Или подсознательно… просто хорошо. Рассчитавшись по счету по окончании трапезы, выяснилось, что у нас осталась сдача.

– А на сдачу… на сдачу купим выпивки и посидим у кого-нибудь в общежитии, – решил наш заводила.

– Зачем в общежитии… – вставила я. – Можно у меня собраться.

Я жила близко от университетского здания, в котором проходили наши занятия. Вернее, даже не близко, а напротив. Нужно было только перейти дорогу. А моя бабушка пекла замечательные пироги. Запах которых остался в памяти моих однокурсников и через сорок лет после окончания университета.

Один из наших однокурсников подрабатывал ночным сторожем в соседней школе. Все взрослые парни тогда подрабатывали к стипендии, которой явно было мало, сторожами, грузчиками и прочими грязнорабочими. В школе, где Олег сторожил, мы тоже иногда стали собираться… дискотек, а тем более тусовочных клубов не было и в помине. Поэтому у нас образовалось два места для «тусовок». Комната в моей квартире и школьный кабинет в той школе, где работал Олег.

Деньги, оставшиеся после кафе, давно закончились, но приходила новая стипендия или кто-то получал оплату за свои «грязные» подработки, и мы снова и снова могли собраться и потусить. В общем, на ту самую «сдачу» мы собирались все пять лет нашей учебы.

Наступил ноябрь. В те времена мы шумно и охотно отмечали День революции. Никто, конечно, не радовался произошедшему в 1917-м и не считал тем днем, который стоит отмечать. Но так было принято. Как принято праздновать Рождество даже среди тех, кто не верит в Бога. Олег организовал несанкционированную тусовку на территории вверенного ему учреждения. Мы, как всегда, залезали через окно школы, приветливо распахнутое для прибывающих гостей. Центральный вход в школу был тщательно закрыт и ярко освещен прожекторами, и поэтому, чтобы не привлечь внимания милиции, было решено воспользоваться окном с задней стороны здания. Мы оккупировали пионерскую комнату, так как там было тепло и уютно, а главное – стоял магнитофон, и бодро раскупорили принесенные бутылки с дешевой шипучкой под названием «сидр». Большие круглые бобины школьного магнитофона, тихо шурша, крутились, издавая звуки, разрывающие ночную тишину аккордами гитары и хрипами Высоцкого, безумно популярного тогда. Через окно все время приходило, вернее переползало, пополнение. Ребята приводили каких-то девчонок, девчонки тащили за собой незнакомых другим парней. Максим уехал на праздники к дядьке в Москву, и я была без кавалера.

«…жалко, что нет Макса… – думала я время от времени, наблюдая за целующимися парочками. – Как бы он сейчас пригодился…» Целоваться хотелось больше, чем жить.

Вечеринка быстро набирала обороты, и через пару часов веселье достигло пика. Мы танцевали, повиснув на плечах кавалеров. Кто кому достался… Потом менялись и танцевали дальше. Потом откупоривали новые бутылки. Провозглашали тосты. И снова танцевали. Высоцкий давно сменился Джо Дассеном, любимчиком номер два после отечественного Владимира Семеновича. Джо пел на непонятном французском романтические мелодии. Его песни мысленно переносили нас на Елисейские поля. Потом Джо сменился кем-то душераздирающим. Мы прижимались к нашим партнерам все теснее и теснее. Кто-то запалил сигарету, которую, затянувшись один раз, передавали по кругу. Я тоже вдохнула аромат травы… и почти совсем потеряла ощущение реальности. Максим отошел на второй план. О нем я больше не вспоминала. Его будто и не было в моей жизни вовсе. Вокруг шевелились темные лица сокурсников и совсем незнакомых людей. Потом они стали сливаться и превратились в одно лицо, перемещающееся по кругу. Я смотрела налево и видела это лицо. Поворачивалась направо и снова видела его же. Это было черное пятно с прорезями рта, растянутого в улыбке. Свет, и без того приглушенный, теперь вырубили вовсе. В комнате мелькали огоньки свечей и крошечной лампочки магнитофона. Пахло потом разгоряченных тел. Духи, которыми облились девушки, давно растворились в запахе вожделений. Этот острый, противно-блаженный дух смешивался с затхлым запахом пыли, шедшим от стоящих в углу пионерской комнаты знамен. Эта фантасмагория нереальности уносила нас в черную даль, далекую даже от Елисейских полей…

– Иди сюда, детка… – услышала я сквозь пелену, застилавшую глаза и уши.

Я послушно потянулась за парнем, имени которого не помнила, вернее даже не знала. Он был невысоким и крепким. В моем сознании хорошо запечатлелось его мускулистое тело. Мы танцевали, и я положила руку на его плечо, рука немного сползла и уперлась в бицепс подергивающихся от напряжения мышц.

– Тебе не надоело? – шепнул он мне в ухо, еще крепче прижав меня к себе.

– Что? – лениво отозвалась я, раскачиваясь в такт музыке и тупо улыбаясь.

– Да танцы эти…

– А-а-а-а-а, – протянула я, просто лишь бы что-то сказать.

– Пойдем отсюда, – он потянул меня за руку, увлекая за собой, и я послушно пошла, путаясь в собственных ногах, ступающих мягко, как во сне. Мы шли, как мне показалось, невыносимо долго, но на самом деле до первой комнаты. Наконец парень толкнул дверь и завел меня в пустой и темный класс. Одинокий фонарь, болтающийся за окном, тускло освещал помещение. Парень развернулся ко мне и накинулся, страстно целуя, при этом наваливаясь всем телом, не давая вздохнуть и грозя завалить на пол. Под его напором я сделала шаг назад и почувствовала опору. Опершись руками, я ощутила деревянную крашеную поверхность то ли парты, то ли учительского стола. Незнакомец легко подсадил меня и раздвинул мои ноги в стороны. Я с ужасом наблюдала за его действиями как бы со стороны, не в силах не только сопротивляться, но даже издать хоть какой-то звук. Сознание слегка просветлело, до меня стали долетать спрятавшиеся в его закоулках предостережения бабушки о маньяках и ужасах, поджидавших меня в объятиях первого встречного. А это был. Первый встречный. Проясненный мозг давал приказ бежать, но пьяные ноги отказывались слушать. Я стала отталкивать уже расстегивающего брюки парня, но он был сильнее, и мои толчки в его плечо походили на борьбу муравья со слоном. Возможно, парень воспринимал их как ласки, а может, он вообще ничего не воспринимал. Скорее всего, так и было – он не обращал внимания на мое сопротивление, увлеченный поцелуями и стаскиванием обтягивающих его торс джинсов.