Таня Гуревич - Принцип моей неопределённости

– Скажи это моему врачу. Ватсон, блин, это же элементарно!

Гнилые лианы, которые до этого только удерживали меня неподвижно, начали оплетать моё горло, сжимаясь.

– Молчи, – Ватсон вдруг перестал казаться живым. А стал похож на ту восковую копию себя в гробу. Я слышала его голос, но губы не шевелились. – Молчи. Ты виновата. В том. Что отрицаешь. Жизнь.

Он провёл рукой по моим глазам, опуская мне веки. Я умерла.

Я проснулась, за окном уже светало. Акварельный апрельский рассвет. Ресницы были ещё мокрыми от слёз кошмара, но глаза умылись и видели ясно. Руки тряслись, через кожу просвечивали зелёно-синие провода вен. Сетка запекшихся порезов украшала меня как клинопись последних лет.

Что со мной было? Не знаю. Я потеряла себя в своей же жизни. Где там я, где моя болезнь, где голоса? Я настоящая – только один из осколков в калейдоскопе того человека, которого знают все. Мог ли кто-то разглядеть именно меня в этих бесконечно перескакивающих узорах поведения?

Мне захотелось разбить этот витраж, вырваться из него отдельной единицей, не складываясь больше в ненужные мне картины чужого бытия. Мне захотелось выбраться. Внезапно мой сон стал понятен. Жизнь, которая хоронила меня за нежелание жить. Не давала ни притронуться к цветам, ни встать, ни вдохнуть. Я виновата, что и не хотела дышать.

Впервые за долгое время мне захотелось жить. Нет, не то чтобы я вдруг резко полюбила мир вокруг. Но я решила, что буду просто выживать изо всех сил. Пусть одна. Пусть зря. Пусть.

Наш с Олей 11 класс был крышесносным. Мы учились в параллельных классах, и на уроках отпрашивались в туалет – целоваться. Учителя нас отпускали без задней мысли, хотя вся школа знала, что мы встречаемся. Но никто не удивлялся.

Немного удивительно было мне самой, что всё было так естественно между нами. Я только на секунду задумалась о том, что, видимо, это не просто детская игра, а моя жизнь. Мне не казалось это ни страшным, ни странным – любить девушку. И никого вокруг это тоже не заботило. Мы с Олей были максимально счастливы. Совместные походы в кино, на выставки, поездки. Была такая строчка в песне: «Мы срослись плавниками». Всё было до дрожи прекрасно.

Я любила Олю и растворялась в ней – её голубые, как мятный леденец, глаза, густая тяжесть волос, бешено нежный изгиб плеча. Можно было любоваться каждой чертой в каждую секунду. Ольга стала для меня авторитетом в кино, в искусстве, в любви. Я следовала за ней, надеясь приблизиться к этому космическому существу. Иногда казалось, что между мной и ней нет уже никакой границы, она стёрлась, исчезла за ненадобностью. Я уже не знала, где заканчивается мой мир и начинается её.

Не задумывалась о том, что будет дальше. Не хотелось ни загадывать, ни планировать, но приходилось думать и о поступлении, и о выпускных. Это вынужденное возвращение к обычной жизни раздражало, словно тикающие в спальне часы. Ближе к лету это «тик-так» как будто раздавалось всё громче и громче, и от него уже было не закрыть уши и не спрятаться.

Я поехала подавать документы в другой город, в университет кино и телевидения. Это был первый тур, и надо было только подать портфолио – фотографии разного жанра. Помню, как мы с Олей выбирали подходящие работы: перекопали все мои плёнки, папки на компьютере, печатали, раскладывали на полу, вешали на стены, часами разбирали детали каждого кадра, пытаясь оставить только лучшее. Большая часть моих работ ожидаемо была с ее участием, но Оля разглядывала их отстранёно, как будто это была какая-то случайная модель.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.